6.7

25 марта Капицу ждали в МГУ в эстрад­ной студии «Наш дом». Все «нашдомовцы» были предупреждены заранее, до начала спек­такля толпились в вестибюле, но Капица не пришел. Где-то в душе мы и не ожидали, что он придет. Все-таки академик, солидный че­ловек. Вместо него пришли два его сына — физик Сергей Петрович и полярник Андрей Петрович. Я думаю — на разведку.

В антракте Павел Евгеньевич Рубинин сказал, что Петр Леонидович не мог при­ехать: Анна Алексеевна плохо себя чувст­вует. Но в другой раз он обязательно при­едет, и действительно, через неделю на сле­дующий спектакль Капица приехал.

Это было в общем-то неожиданно. Я уви­дел его со сцены, сквозь дырочку в занавесе. Он сидел в пятом ряду справа, совсем так же, как у себя на капишниках, все в том же сером полупиджаке-полукуртке, наверняка, по мнению широкой публики, очень не по­хожий на академика, на героя, на лауреата. Собираясь в театр, он надел галстук. Это сра­зу бросалось в глаза.

Начался спектакль. Все было, как обыч­но. В партере смеялись. На балконе кричали браво. Только Капица в пятом ряду сидел непроницаемый. Было странно.

Когда в зале начинали аплодировать, он тоже аплодировал, но как-то очень вежливо. Как только дали занавес, я провел Капицу за сцену.

Kто бывал в Доме культуры МГУ на Мо­ховой, знает эту комнату. Там репетируют певцы, поэтому в комнате стоит рояль, и ри­суют художники, поэтому все шкафы наполнены облупленными черепами, всякими гип­совыми цветочками, орнаментами. У окна в кучу свалены подрамники, мольберты. В тот сезон эта комната еще служила разде­валкой для актеров и друзей студии, поэтому у дверей, на шкафах, на рояле лежали, ва­лялись, висели пальто, портфели. Короче, комната была мало приспособлена для прие­ма высоких гостей, но другой не было.

Капица вошел. Ему предложили единст­венный более или менее нормальный стул. Мне было неловко, я был уверен, что спек­такль ему не понравился. Но он неожиданно начал говорить много приятного. Спрятав­шийся было режиссер «Нашего дома» Марк Розовский, покашливая, вышел вперед. И вот тут произошло, на мой взгляд, самое интерес­ное. Пропала скованность. Капица расспрашивал о задумках театра. Ему действительно было интересно. Ему начали объяснять, что такое театр-диспут. Эта идея ему понра­вилась. Он загорелся, заволновался, начал говорить быстрее обычного, вспомнил о студенческой самодеятельности своей молодо­сти, вспомнил об английских клубах. Театр-клуб, театр-диспут — это, по его мнению, вполне заслуживает внимания. Это современ­но. Потом разговор как-то сам по себе пе­решел на вопросы архитектуры. Потом го­ворили о литературе. И все чувствовали себя равными с этим человеком. Он не был акаде­миком, директором, начальником. Он был просто Петром Леонидовичем Капицей, ост­роумным, много знающим человеком.

Было без четверти двенадцать. Капица сказал: «Обычно я ложусь спать ровно в де­сять». Ровно в двенадцать он повторил, что ложится спать в десять, и все начали про­щаться.