5.4

Все физические и математические инсти­туты академии эвакуировались в Казань. Уже в начале июля особо ценное оборудова­ние было упаковано, увязано или поставле­но на консервацию, если вывезти его не пред­ставлялось возможным по причинам боль­шого веса, значительных размеров и т. п. На этот случай академия разослала строжайшие инструкции.

Почти две недели в физпроблемовских лабораториях гремели молотки. Забивались ящики, расстилались рогожки.

На втором этаже в «теорзагоне» состав­лялись описи. Каждая опись по пунктам, чтобы в Казани не путаться и знать точно, где, что в каком ящике искать. Очень цени­лись люди с хорошим почерком. Их было мало. Теоретики, как первоклассники на уроках чистописания, старались изо всех сил.

Во дворе, откинув борта, стояли готовые к погрузке зисовские трехтонки. «Раз, два — взяли! — кричали усталые профессора. — Еще взяли...»

Уезжали с Казанского вокзала. Комсо­мольская площадь была забита войсками. На мозаичных полах, под мозаичными по­толками в гулких щусевских интерьерах суетилась толпа военного времени. Подали эшелон. Началась погрузка и одновременно воздушная тревога.

Состав тронулся без огней, без гудков, и никто не знал, что будет завтра. Над Моск­вой, над башенками Казанского вокзала ви­сели аэростаты ПВО, баллоны из прорези­ненного шелка, наполненные газом, откры­тым сначала на Солнце, а потом уже на Земле.

Капица остался в Москве. У него наш­лось много дел, ему разрешили остаться. Он не верил, что война будет долгой. Он го­ворил, что немцев разобьют через год. В крайнем случае — через полтора.

В здании института разместились штаб и политотдел 5-й московской стрелковой дивизии. У ворот стояли часовые; в саду, где Ка­пица во время своих отпусков корчевал пни, ополченцы изучали приемы штыкового боя. В директорском кабинете с окнами в сад комдив знакомил свой штаб с приказами командования. Фронт приближался к Москве.

В ту тревожную осень в воскресенье 12 октября в Колонном зале Дома союзов со­стоялся антифашистский митинг советских ученых. Этот 113-й день войны вошел в исто­рию советской науки.

Накануне немцы бомбили Москву. Перед началом митинга говорили, что, если снова будет тревога, можно переждать в метро: от Колонного зала два шага через Пушкин­скую. Председательствующий академик Дер­жавин объявил митинг открытым, потянул­ся к колокольчику. Стало тихо.

В архиве радиокомитета хранится пленка с записью этого митинга.

«Товарищи ученые, — начал Державин, обращаясь ко мне из осени сорок первого года, и голос его задрожал, — злейший враг свободы и независимости народов, смертель­ный враг Советского Союза, садист и убийца народов, презренная гадина, кровавый Гит­лер со своими деморализованными, разбой­ничьими ордами нагло вторгся на террито­рию нашей священной Родины.

Митинг транслировался по радио. Я вижу Колонный зал сорок первого года, операторов кинохроники, уже в военной форме снимаю­щих президиум, и строгие лица в зале.

Профессор Бутягин зачитал телеграмму президента Академии наук Комарова, потом на трибуну поднялся академик Капица. Его голос, не искаженный микрофонами, звучит совсем обычно. Он говорил не спеша, без ло­зунгов, совсем так же, как на ординарном заседании в «Физпроблемах»: — Когда в конце июня наша страна под­верглась внезапному нападению гитлеров­ских банд, мы, все ученые, сразу же реши­ли, что надо отдать все свои знания и силы в помощь нашей стране в ее героической борьбе с фашизмом.

Несколько минут он говорил о современной науке, определяющей состояние техни­ки, о том, что за время гитлеризма уровень точных наук в Германии понизился, так как ряд первоклассных ученых «неарийского происхождения» Франк, Штерн, Карман изгнаны из Германии. Германская техника должна отставать по многим направлениям.

Речь Капицы передавалась по радио. По­том ее читал Левитан, особенно акцентируя внимание на заключительных словах:

«...Товарищи ученые, примкните к этой борьбе за свободу и культуру, борьбе, равной которой не знал мир и пассивность в кото­рой ляжет позорным пятном на любого че­ловека до конца его дней».

Немцы стояли под Москвой. На ближних подступах строились баррикады. На оборо­нительных рубежах под Наро-Фоминском московские ополченцы читали речь Капицы рядом с сообщением Совинформбюро.

От Советского Информбюро

(Вечернее сообщение от 12 октября)

В течение 12 октября наши войска вели бои с противником на всем фронте, особенно ожесточенные на Вяземском и Брянском направлениях. После упорных, многоднев­ных боев наши войска оставили Брянск.

За 10 октября уничтожено 27 немецких самолетов. Наши потери — 14 самолетов...

Создав на некоторых участках численное превосходство, противнику удалось, ценой огромных потерь в живой силе и вооруже­нии, на этих участках потеснить наши вой­ска и вклиниться в расположение нашей обо­роны.