Рано утром 17 июля 1925 года небольшая группа людей направилась к эллингу Ленинградской военно-воздухоплавательной школы. Пока красноармейцы вытаскивали пыльную резиновую оболочку аэростата и заполняли ее сначала воздухом — для проверки, а затем газом, ясная утренняя погода успела заметно испортиться.
Наконец, корзина подвешена. В нее забираются два человека — пилот и наблюдатель — А. А. Фридман. Начальник школы Кориллов дает им последние напутствия и инструкции, затем желает успешного полета.
В 7 часов 10 минут шар устремился ввысь, в совсем уже пасмурное небо.
Шару не угрожало столкновение с самолетами — они летали тогда очень редко. В те времена еще не было диспетчеров Аэрофлота с их бесчисленными телефонами, разрешёнными воздушными коридорами.
Высоко над людьми простирался пустынный океан атмосферы. Лишь редкие смельчаки поднимались туда. Эпоха массового покорения воздуха была еще впереди.
На высоте 230 метров шар вошел в облака, а когда альтиметр показал 450 метров, земля совершенно скрылась из виду. В течение всего остального полёта она уже не открывалась взору аэронавтов.
Вот что писал потом наблюдатель:
«Любопытны ощущения и переживания в облаках. Полная изолированность. Сначала, правда, доносятся с земли звуки «быта»: гудки паровозов, звонки, пение петухов, лай собак и т. п. Когда эти звуки слышишь, чувствуешь себя уютнее, но вскоре и эти звуки пропадают. Наступает мертвая тишина...»
В наши дни, спустя почти сорок лет после того, как были написаны эти строки, легко позавидовать первым покорителям воздуха. Ведь путешествуя на ТУ-104, мы пересекаем воздушное пространство, а они плавали в воздухе. Им была знакома величественная тишина неба, они в полной мере ощущали восторг и возбуждение, внушаемые опасностью и неизведанностью.
Впрочем, и пилот, и его спутник были весьма сдержанными людьми и упоминали о своих эмоциях, возникавших при высотном полете, лишь настолько, насколько это могло пригодиться другим аэронавтам. И все же бесстрастные и скупые слова отчетов говорят о том, что путешественникам не раз пришлась глядеть в глаза смерти.
Из отчета пилота:
«На высоте 2000 метров решили первые серии задач: измерили аккомодацию глаз... После одного часа двадцати минут полета в тумане на высоте 2350 метров начался дождь, резко ударявший в лицо и отяжелявший аппарат.
Начинаем снижаться, но, не пожалев балласта, вырываемся из дождевых туч и идем выше. Находясь, над дождевыми облаками и входя в снеговые на высоте 2650 метров, берем первую пробу воздуха для определения содержащихся в нем микробов в склянку, наполненную бульоном из желатина...
Высота 4000 метров — принялись за медицинские исследования (проверка внимания, измерение пульса и аккомодации и т. д.). На высоте 4100 метров решаем третью серию задач. Все время идем в облаках. Положение не улучшается...
10 часов 19 минут — высота 5200 метров. Начинаем понемногу выходить-из третьего слоя облаков; шар то выйдет, то опять скроется в верхних гребнях облаков. Слышен какой-то странный звук, напоминающий удар в барабан, повторившийся с перерывами три раза. Ну, думаю, не рвется ли сеть или же расправляется оболочка... Плохо дело, если мое первое предположение оправдается, и сеть, не вынеся натяжения, выпустит освободившийся шар вверх, а мы камнем пойдем на землю.
Не говоря о возможности опасности своему спутнику, дабы не беспокоить его преждевременно, привязываю на всякий случай клапанную веревку к обручу».
Однако наблюдатель и сам понял, чем грозят внезапные удары: «...тишина прерывалась у нас иногда странными звуками — будто бы кто-то по аэростату, как бы барабану, палкой бил, — сначала думалось, что это сетка рвется, но потом оказалось, что это расправлялась материя».
Снова предоставим слово пилоту:
«10 часов 30 минут. Высота 5500 метров. Идем на границе верхнего слоя облаков. Решаем еще одну серию задач... Не успели произвести указанную операцию, как колоссальный взрыв потряс воздух. Взглянув вверх, мы увидели, как большие клубы дыма окружили оболочку, которую стало совершенно не видно. В одно мгновение мелькнула мысль: «горим», но тут же подсознание подсказало, что и в этом случае надежда на спасение есть: отрезать уздечку аппендикса, выбросить весь балласт и с грехом пополам, а все же добраться до земли живыми.
Прошло еще мгновенье... Вниз не падаем... дым рассеялся и мы устанавливаем, что от чрезмерного давления разорвался самый большой мешок с кислородом, но это казалось пустяком в сравнении с представлявшейся опасностью, и нас в первый момент не очень огорчила потеря изрядного количества кислорода.
Только что пережитый ужас инстинктивно подсказывал желание идти выше и выше, подальше от облаков, туда, где менее возможны грозы».
А. А. Фридман описал этот страшный эпизод еще лаконичнее:
«Пока мы возились с вдыханием кислорода, произошло несчастье. Среди полной тишины раздался оглушительный взрыв, мы взглянули наверх и видим, что аэростат весь окутан дымом. Сейчас же мелькнула мысль: «горим», шансов на спасенье в этом случае очень мало. Потом дым рассеялся и мы увидели, что наш «кислородный сундук» лопнул. Произошло вот что: на высоте, где давление мало, кислородный сундук расперло и разорвало, газ (влажный) вырвался на свободу, охладился, и влага конденсировалась в виде облака, которое мы приняли за дым. Установив, в чем дело, мы облегченно вздохнули, хотя запас кислорода значительно уменьшился, и долго держаться на высоте было очень трудно».
Аэронавты использовали подъемную силу шара до самого конца, постепенно выбросив весь балласт. На высоте 7000 метров и выше они пробыли больше двух часов. «Горная болезнь» причиняла им большие страдания. Наблюдатель требовал, чтобы имеющимся в распоряжении остатком кислорода дышал пилот, так как последний «был сильнее, мог лучше вынести недостаток воздуха и именно ему, умеющему управлять шаром, надо было сохранить максимальную свежесть».
После 10 часов 20 минут трудного и опасного путешествия аэростат опустился в одной из глухих деревень Новгородской губернии, в 100 километрах от ближайшей железнодорожной станции. Несмотря на исключительно тяжелое физическое состояние во время полета — его участники на большой высоте время от времени погружались в глубокие обмороки, — пилот и его спутник собрали большой материал. Кроме того, ими был установлен всесоюзный и всероссийский рекорд высоты подъема — 7400 метров. Предыдущий рекорд равнялся 6400 метров и был установлен в 1910 году.
Пилот, управлявший шаром, стал впоследствии Героем Советского Союза. Его звали Павел Федорович Федосеенко. В 1934 году вместе с Васенко и Усыскиным он совершил беспримерный подъем на 22 километра. На этот раз подвиг окончился трагически — гондола стратостата «Осоавиахим-1» стала железным гробом для трех отважных.
Ровно через два месяца после рекордного полета на аэростате А. А. Фридман умер от брюшного тифа в ленинградской больнице в возрасте 37 лет.
Добавить комментарий