Далекими истоками учения Коперника является прежде всего неудовлетворенность философских школ средневековья построениями Птолемея, особенно в связи с антитезой Птолемей — Аристотель; затем отзвуки тех гелиоцентрических построений греков, о которых мы только что упоминали. Сверх того, учение Коперника, — что часто забывается, — отвечало и некоторым конкретным запросам церковной культуры, именно требованиям исправления солнечного и лунно-солнечного счисления1.

Свою новую систему мира, всю свою радикальную перестройку астрономии Коперник, осмотрительный и уединившийся, скрывает от современников, по его словам, «не девять, а четырежды девять лет»; и когда семидесятилетним старцем он решается на опубликование «De Revolutionibus orbium Coelestium libri VI»2, то в посвящении книги папе Павлу III он пишет: «Некоторые математики пользуются только концентрическими сферами, другие эксцентрами и эпицентрами; и тем не менее они не удовлетворяют требованиям астрономии. Те, кто отдают свое доверие концентрическим сферам, действительно доказывают, что некоторые неравномерные движения могут быть составлены этим способом; но, основываясь на их гипотезах, они не смогли установить ничего точного, строго удовлетворяющего явлениям; те, которые избрали эксцентры, по-видимому, сумели так разложить большинство видимых движений, что они совпадают с наблюдениями; но гипотезы, принятые ими, в большинстве случаев, как кажется, противоречат основным началам, касающимся равномерности движений; кроме того, они не смогли открыть или вывести из их допущений то, что имеет наибольшую важность, именно форму мира и точную симметрию его частей».

«К тому же, — говорится далее в посвящении, — для астрономов остались столь неясными обстоятельства движения Солнца и Луны, что они не смогли ни определить из наблюдений, ни доказать неизменяемость длины года».

Почему все это происходит? Потому что астрономы пользовались неверными исходными представлениями: «Если бы гипотезы, которые они приняли, не были обманчивыми допущениями, то все следствия, выведенные из них, были бы, без сомнения, подтверждены».

Из создавшегося нетерпимого положения для Коперника выход один: явления надо «спасать» на основе допущений, правильных в их сущности, т. е. соответствующих природе вещей. Где же искать эти новые принципы? Оказывается, сама древность дает эти орудия Копернику: у древних авторов он читает сообщения о Филолае и других пифагорейцах, доказывавших вращение Земли3.

«Воспользовавшись этим указанием, — говорит он, — я тоже стал размышлять о движении Земли; это мнение казалось бессмысленным; но я знал, что моим предшественникам была предоставлена свобода изобретать какие угодно измышленные круговые движения, чтобы спасти небесные явления; и я решил, что столь же легко и мне будет предоставлено право сделать попытку в этом направлении, именно испробовать, не окажется ли возможным, приписав Земле некоторые движения, найти в отношении обращений небесных тел доказательства более точные, чем у моих предшественников».

И вот в маленьком городке Фромборке, недалеко от устья Вислы, в тени старинного собора великий польский астроном в течение трех десятилетий строит гелиоцентрическую систему. «In medio omnium residet sol — В середине же всего пребывает Солнце; и далее следует такой могучий гимн этому светилу, что, читая эти строки, не знаешь, написаны ли они скромным каноником Фромборкского собора или древним солнцепоклонником... Но эта высокая лирика не мешает методическому, математическому творчеству Коперника. По его словам, mathemata mathematicis scribuntur — математическое пишется для математиков. И он достигает грандиозного: в его доктрине не только легко спасаются сложные движения планет; он первый за всю историю человеческой мысли устанавливает правильные значения расстояний планет от Солнца, принимая данным расстояние от Солнца до Земли. При этом замечательно, что переход от геоцентрической к гелиоцентрической системе достигается у него при помощи простого приема, который теперь тоже удобно трактовать как задачу на обращение эпициклического механизма; наряду с этим переходом он обогащает человеческую мысль понятием относительного движения, столь чуждым грекам и столь фундаментальным, как мы увидим, в миропонимании Галилея.

«Всякая замечаемая нами перемена положения предмета происходит, — по замечанию Коперника, — или вследствие движения этого предмета, или же движения наблюдателя, или относительного их движения; если же движения и того и другого равны, то перемещение незаметно».

Однако, наряду с этим великим новаторством, Коперник во многом остается по необходимости насыщенным птолемеевскими концепциями. Так, например, Луна в его системе движется по эпи-эпициклу4; кое в чем он просто ошибается — его кинематическое мышление оказывается недостаточным; это происходит, например, при допущении так называемого «третьего движения» Земли, бесцельность которого выяснил только Галилей5.

Но все это, конечно, не основное; свою центральную доктрину о сложном движении Земли Коперник развивает с твердой и спокойной уверенностью: мир в действительности таков, каким он раскрывается перед ним; Коперник вовсе не излагает одну из его возможных схем, а открывает некоторую реальность; он несет человечеству абсолютное познание о движениях небесных тел; в этом его великое отличие от астрономов древности, для которых, как мы видели, главной задачей было спасение явлений ценой любых подходящих построений. Так вместе с новой системой мира зарождается и новая установка в человеческом познании вообще.

Творение Коперника появилось, как известно, в 1543 г., но уже после смерти его автора; и как бы в насмешку над сокровеннейшим убеждением Коперника о безусловном познании мира оно выходит в свет, обезображенное анонимным предисловием. Только значительно позднее (1601), благодаря Кеплеру, выяснилось, что это «Praefacio ad lectorem» написано неким лютеранским богословом А. Осиандером, с которым Коперник поддерживал переписку в последние годы жизни. Вот что писал боязливый редактор:

«Так как никакие рассуждения не позволяют астроному дойти до истинных причин движения небесных тел, то он измышляет и воображает какие угодно гипотезы, так, чтобы, приняв эти гипотезы данными, можно было с помощью геометрии точно вычислять эти движения как за прошлое время, так и на будущее... И нет никакой необходимости, чтобы эти гипотезы были истинными и даже правдоподобными, достаточно одно — именно, чтобы вычисления, основанные на них, приводили к совпадению с наблюдениями».

Так говорит лукавый богослов, желая, очевидно, сгладить острые углы в творении Коперника. Однако только немногие адепты нового учения ясно усвоили и точку зрения Коперника, и смысл анонимного предисловия. К их числу принадлежал тот гневный и нервный мыслитель, которому суждено было так трагически окончить свою жизнь. Джордано Бруно писал: «Несомненно, что Коперник верил в движение так, как он утверждал, и он доказывал это всеми силами». Далее Бруно говорит о некотором «вступительном послании, присоединенном к книге Коперника неизвестно каким невежественным и высокомерным ослом..., который хотел, чтобы в этой книге другие ослы нашли бы тот салат и легкую пищу, которую он им оставил, а не рисковали бы уйти, не поев ничего...»6.

Однако, если просматривать астрономические работы, следовавшие за появлением «De Revolutionibus» в ближайшие три-четыре десятилетия, и выступления богословов — не только католиков, но и протестантов, например Меланхтона, знаменитого последователя Лютера, то создается впечатление, что большинство останавливалось на точке зрения, близкой к предисловию Осиандера7. Учение Коперника принималось как некоторая условность, не исключающая учения Птолемея; обе доктрины можно оставить сосуществовать. Таким образом, средневековье тянуло назад. Но оно тянуло как-то вяло и нерешительно: построениями Коперника уже пользовались для усовершенствования астрономических вычислений8. Еще характернее, что когда в 1582 г. папа Григорий XIII провел, наконец, долгожданную реформу календаря, то в основу солнечного и лунно-солнечного исчисления была положена длина года в определении, данном именно Коперником. Вообще, ни о какой цензуре его книги и учения речи не возникает; она переиздается9. Словом, ничто не предвещает той бури, которая пронеслась над знаменитой книгой через 73 года после ее появления.

Но вот, в 1616 г., неожиданно для всего культурного мира той эпохи, этот момент перелома наступает; с невероятной поспешностью, ровно в одну неделю, инквизиция выносит свой приговор учению, над созданием которого один из величайших астрономов работал в течение десятилетий. В заключительном декрете от 5 марта 1616 г., тайна появления которого была только отчасти раскрыта даже перед главным участником драмы — Галилеем, конгрегация индекса запрещенных книг объявляла:

«...Поскольку до сведения этой конгрегации дошло, что ложная пифагорейская доктрина, совершенно противоречащая Священному писанию, которую Николай Коперник изложил в книге «De Revolutionibus», а Дидак Астуника в «Комментариях на Иова», уже получила распространение и многими признается, то эти книги, во избежание расползания подобного учения к ущербу католической истины, приостанавливаются впредь до исправления (suspendendos donee corrigantur)».

Отсюда, как сказано в вводной части того же декрета, следовало, что «отныне никто, какого бы он ни был звания или положения, под угрозой наказаний, установленных Тридентским собором, не смеет этих книг печатать или содействовать их напечатанию, или под каким бы то ни было предлогом хранить их у себя или читать»10.

Почему над тенью Коперника пронеслась именно теперь эта гроза? Почему даже предисловие Осиандера оказалось бездейственным в данный момент?

 

  • 1. Постановление об исправлении юлианского календаря, дававшего к 1600 г. ошибку в дне весеннего равноденствия в 10 дней по отношению к издревле установленной дате, 21 марта, было сделано на Латеранском соборе 1514 г. при папе Льве X.

    Над календарной проблемой работали последовательно: Николай Кузанский, Роджер Бекон, знаменитый астроном Региомонтан, наконец, сам Коперник. См. статью в этой книге «История календаря», стр. 308.

  • 2. Вышло в Нюрнберге в 1543 г.
  • 3. Именно у Цицерона (Cicero. Questiones Academicae) и псевдо-Плутарха (Plutarchi. De placitis Pliilosophorum); ни Гераклида Понтского, ни Аристарха Коперник (в печатном тексте) не упоминает, равно как не ссылается он и на Николая Кузанского.
  • 4. Об этом несколько подробно будет сказано ниже, в 7-и главе.
  • 5. Построение Коперника следующее: пусть центр некоторой сферы обращается по кругу радиуса R вокруг центра О. Коперник считает в таком случае, что вся сфера жестко связана с радиусом R и с центром О, так что при своем обращении она остается повернутой к центру О все время одним и тем же полушарием; но в таком случае любая ось сферы, не перпендикулярная к радиусу R, опишет по отношению к внешнему пространству, например по отношению к звездам, коническую поверхность, причем половина раствора конуса будет как раз равна углу наклона данной оси к оси сферы, перпендикулярной радиусу R. Применяя эту общую схему к случаю Земли, Копернику приходилось учитывать, что ее ось вращения направлена всегда к одной и той же звезде, именно к Полярной, так что эта ось перемещается в пространстве поступательно, оставаясь всегда параллельной самой себе. Поэтому, сохраняя свою «жесткую» схему, Коперник должен был дать земной оси обратное вращение по конусу с половиной раствора 23,5° (это и есть угол между осью вращения Земли и перпендикуляром к радиусу ее орбиты, или, иначе, угол наклона экватора к эклиптике), притом с годичным периодом; в этом и состояло «третье», или «деклинационное», движение Земли по Копернику.

    Галилей первым обратил внимание на то, что все это построение излишне и ненужно; можно отказаться от схемы жесткой связи и просто сообщить Земле поступательное перемещение по ее орбите; при этом ее ось всегда будет сохранять в пространстве одно и то же направление, но тело Земли за время ее оборота по орбите совершит один оборот вокруг своей оси в обратном направлении по отношению к центру О, т. е. к Солнцу.

  • 6. G. Bruno, ed. Lagarde, v. I. La Cena dei Ceneri, p. 150 — 152.
  • 7. См., например: Duhem. Essai sur la notion de la theorie Phisique de Platon a Galilee, p. 71 — 109. Paris, 1908.
  • 8. В 1551 г. Эразм Рейнгольд (Erasmus Rheinhold) издал таблицы движения планет, основанные на теории Коперника (Tabulae Prutenical).
  • 9. В 1617 г. было уже третье издание (Nicolai Mulerii, Amsterdam).
  • 10. Декрет от 5 марта 1616 г. (Ed. Naz., XIX, 322 — 323) касается не только обеих указанных книг, но и ряда других; все они, в отличие от двух названных, были «совершенно запрещены и осуждены» (omnino prohibendos et damnandos). Полный перевод текста этого декрета см. М. Я. Выгодский. Галилей и инквизиция, М. —  Л., 1937, стр. 170 — 171.

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Этот вопрос задается для того, чтобы выяснить, являетесь ли Вы человеком или представляете из себя автоматическую спам-рассылку.