Сергеем Васильевичем Вонсовским придумано и сделано много. По направленности поисков его жизнь можно разделить на три этапа. Конечно, условно. Ибо у творчески самостоятельной личности не существует резких границ в работе — одно вытекает из другого. Происходит накопление умственного, творческого потенциала за счет новых приобретений и открытий, а иногда и за счет отказа — процесс болезненный! — от своих прежних, когда-то, возможно, прославленных удач. Редко кому из ученых удается избежать разочарования в своих былых открытиях, как правило, они опровергаются движением науки. Бывает, терпят крах и целые направления.

Вонсовскому повезло. Открытие, сделанное его учителем Шубиным и им в их молодости, в середине 30-х годов, на первом, а для Шубина и на последнем этапе их деятельности, до сих пор не потеряло своей ценности. Наоборот, благодаря последующим работам Вонсовского и его учеников, оно приобрело еще большее значение.

Речь идет о предложенных и разработанных ими электронных моделях металлов. Идеи этих моделей, их необходимость буквально витала в воздухе, и заслуга молодого заведующего теоретическим отделом УралФТИ Шубина в том, что он первым уловил эту их необходимость и с помощью своего товарища, инженера третьего разряда Вонсовского, сформулировал их.

Здесь, чтобы понять характер их тогдашней работы, к месту будет привести замечательное высказывание Эйнштейна о труде физика-теоретика.

«Исходные гипотезы (то есть физические теории, модели. — Б. П.) становятся все более абстрактными, далекими от жизненного опыта. Но зато мы приближаемся к благороднейшей научной цели — охватить путем дедукции максимальное количество опытных фактов, исходя из минимального количества гипотез и аксиом. Надо разрешить теоретику фантазировать, ибо другой дороги к цели у него вообще нет. Разумеется, речь идет не о бесцельной игре фантазии, а о поисках самых простых и логичных возможностей и их следствий...» Но как тяжело даются поиски этих «абстрактных гипотез», какой напряженной работы мысли требуют они! «Только тот, кто сам это изведал, знает, что такое полные предчувствий, длящиеся годами поиски во мраке, волнение и страстное ожидание, переходы от уверенности к изнеможению — и, наконец, рывок, приносящий ясность».

Мы не знаем и никогда не узнаем, сколько времени и трудов потребовалось Семену Петровичу Шубину, чтобы представить перед собой первый образ полярной модели. Но однажды он собрал своих теоретиков и сказал со счастливой усталой улыбкой:

— Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить фантастическое известие...

Но сначала — о тех поисках в области теории твердого тела, что были до них.

Известно, что атом каждого вещества состоит из ядра и электронной оболочки. В грубо идеальном представлении его можно сравнить со своеобразным вилком капусты, где вокруг плотной сердцевины как бы навертываются, вращаясь, оболочки электронов.

При сближении атомов в кристаллических решетках наружные электронные оболочки деформируются, происходит коллективизация наружных электронов, которые уже не принадлежат определенному атому, атом как бы «раздевается». Так вот, понять движение сдеформированных электронов, их ответственность за определенные свойства вещества, построить модель их взаимодействия друг с другом — это значит понять главное во внутреннем строении веществ. В частности, металлов.

Поиски ключа к этой тайне стали возможны только с развитием квантовой физики.

В 20-х годах была создана зонная, одноэлектронная модель Блоха — Френкеля, по которой над внутренней оболочкой электронов «с постоянной пропиской» движутся электроны зоны проводимости — «скитальцы», носители электрических свойств. Плюсом этой модели было то, что она, учитывая связь электронов с ионной решеткой, объясняла тепло- и электропроводность, оптические свойства. Но она не раскрывала явления магнетизма, ибо не раскрывала взаимодействия этих «коллективизированных» (термин, введенный Я. И. Френкелем) электронов между собой.

Первый шаг в создании теории магнетизма сделал Вернер Гайзенберг в 1928 году. За четыре года до встречи Шубина с Вонсовским. В гомеополярной многоэлектронной модели Гайзенберга учитывалось, что у каждого атома имеется по одному внешнему электрону, локализованному у своего иона (ядро плюс внутренние электроны). Между внешними электронами происходит обменное взаимодействие. Эта модель достаточно хорошо объясняла явление ферромагнетизма, но переноса зарядов в рамках этой модели не было, и, следовательно, она не могла считаться общей моделью металла, потому что самыми яркими свойствами последнего являются его электро- и теплопроводность, связанные с переносом «коллективизированных» электронов.

Получалась странная раздвоенность: для объяснения одних явлений пользовались моделью Блоха — Френкеля, для других — моделью Гайзенберга. Необходимо было создать некую третью — синтетическую модель металлов, которая объединила бы положительные качества той и другой модели.

Итак, весной 33-го года Семен Петрович Шубин, собрав своих юных соратников, сказал:

— Я хочу сообщить вам фантастическое известие...

Случилось это, возможно, на одной из вечных и долгих их прогулок по лесу — весеннему, с солнечным половодьем, в легком зеленом тумане. Мир, в глубины которого они уходили по шпалам железнодорожного пути, был молод, как и они, как они, он был полон силою творчества. И тут, стуча стоптанными башмаками по шпалам, выложил им Семен Петрович свой вариант модели.

— Движение электронов есть, — сказал он. — Но они подвижны только в верхней зоне. А внутренние электроны, отвечающие за магнетизм, сидят около своих узлов. Но если есть движение заряда, то возникает полярность...

— А если не возникает? — спросил дотошный Моисей Черниховский.

— Тогда это будет изолятор! — догадался Адриан Смирнов. — А в случае полярности — про-вод-ник! Так, Семен Петрович?

— Так. При этом, возможны три типа электронных состояний атомов — атомы с одним электроном, атомы с двумя электронами, назовем последние просто «двойками», а атомные узлы без внешних электронов — «дырками». Ясно?

— Минимум-миниморум, — сказал Сергей Вонсовский. — А как вы назвали эту модель?

— Раз возникает полярность... — Семен Петрович помолчал и закончил торжественно: — Назовем ее полярной! А вас, Сергей, попрошу принять участие в ее математической разработке.

И тут вдруг закричал Михаил Сергеев. На весь лес:

— Конечно, полярная модель! Коротко и красиво. И будет она в теории металлов, как Полярная звезда в мореплаванье.

Все засмеялись и потопали дальше по рельсам. В глубь леса. В глубь жизни и науки... А может, был весь этот разговор не в чудесном лесу, а в тесной полутемной аудитории или просто в их холодном и голодном общежитии. Но не в том суть — от этого их движение вглубь материи не стало медленнее...

Через месяц со своей идеей и первыми расчетами, в которых впервые объяснялась связь электропроводности и магнетизма в металлах, Шубин поехал к Игорю Евгеньевичу Тамму, профессору Московского университета, в то время бывшему и научным консультантом УралФТИ. Держать великий совет. Тамм выслушал, раскипятился, стремительно, со «скоростью в сто таммов» (было такое шутливое определение быстроты его речи) спорил. Но под напором железной логики Шубина сдался:

— Думаю, этой модели суждена долгая жизнь.

Семен Петрович вернулся в Свердловск и вместе с Вонсовским они «полезли в детали», строя математический аппарат полярной модели. Одна за другой появляются публикации с ее разработкой — «К теории обменного взаимодействия» («Доклады Академии наук», 1934), «К электронной теории металлов» в «Известиях английского королевского общества» и в «Советской физике» в 1934 —1935 годах.

Эти статьи были подписаны уже двумя фамилиями — Шубиным и Вонсовским.

И Тамм оказался прав, произошел редкий случай в науке: модель, придуманная 50 лет назад, живет и работает доселе! А полвека — это при сегодняшних темпах колоссальный срок. Посмотрите хотя бы, что случилось с техникой вокруг нас — с теми же радиоприемниками, телевизорами, которые тогда только рождались. Все стало другим. Но модель, объясняющая микромир проводников и изоляторов, живет и действует! Конечно, сравнивать ее с Полярной звездой — явное поэтическое преувеличение, но реперной моделью (репер — это точка, расположение которой точно высчитано и от которой строится остальная карта всего района, в данном случае карта внутренних свойств и строения металлов) назвать ее можно с полным правом.

Такой же плодотворной стала и вторая модель, созданная Шубиным и Вонсовским для объяснения свойств переходных металлов. Так называемая s — d-обменная модель, в которой последовательно учтен обмен между внутренними и внешними электронами. Она позволила объяснить, кроме связи проводимости и магнетизма в ферромагнетиках, еще и дробность магнитных моментов, явление до тех пор необъяснимое. И третьей ступенью развития модели металлов явилось дальнейшее обобщение s — d-обменной модели, придуманное Сергеем Васильевичем уже совместно со своим учеником Евгением Туровым в 1953 году и объяснившее свойства и взаимодействие электронов в редкоземельных металлах, которые властно выходили тогда на авансцену.

Только в 60-х годах, то есть через четверть века после полярной, появилась подобная, но более упрощенная модель, построенная английским физиком Хаббардом, под именем которого она и вошла в мировую физику. Но в нашей советской физике живет и действует модель Шубина — Вонсовского, и когда где бы то ни было заходит речь о Сергее Васильевиче, физике, прежде всего говорят о нем как об авторе полярной и s — d-обменной моделях металлов...

Завершая рассказ о первом периоде научных поисков нашего героя, я приведу конец его статьи «Полярная модель металлов и полупроводников», показывающий не только глубокую убежденность в своей научной правоте, но и яркую художественность его сугубо «физического» языка:

«Многоэлектронная трактовка твердого тела является единственно правильной, ибо система электронов в кристалле представляет собой единый, сильно взаимодействующий коллектив, в котором каждый отдельный электрон потерял в значительной степени черты своей индивидуальности в грубо наглядном классическом смысле. Именно поэтому следует говорить не об «электрическом газе» в кристалле, а, скорее, об электрической жидкости... Многоэлектронная трактовка электронной жидкости позволяет в некоторых случаях апроксимировать сложное коллективное движение простым индивидуальным движением «свободных» квазичастиц!»

Это и есть тот великий случай, о котором говорил Эйнштейн, когда исходя из минимума гипотез, путем дедукции охватывается максимум опытных фактов! И когда тот отрывок из старой статьи я прочитал Сергею Васильевичу и спросил, подписался бы он под этими давними своими словами сейчас, он, не раздумывая, сказал:

— Да.

Счастливая убежденность в своей правоте. Редкая творческая удача!

Это глубокое с первых шагов проникновение в суть физических явлений дало теоретический фундамент для второго этапа его жизни, ибо те, ранние, его работы были поистине фундаментальными, хотя по первости некоторые торопыги от науки, а то и просто демагоги-неучи шельмовали их как «пустые фантазии», как пресловутую «чистую науку». Кстати, сие шельмование послужило одной из причин ликвидации теоротдела ИФМ в конце 30-х годов.

Сергей Вонсовский пришел в лабораторию магнетизма, к Р. И. Янусу, и начался период жизни, который можно было бы назвать «Ферромагнетизм и война». О войне, о работе Вонсовского и других уральских физиков на заводах читатель уже знает из главы «Его магнитный венец».

Но военные победы уральских магнитологов были предопределены их еще довоенными теоретическими и практическими поисками.

— В наших работах, — говорил впоследствии Рудольф Иванович Янус, — впервые были даны основы количественной теории влияния полости в намагниченном теле на окружающее магнитное поле, без чего невозможно инженерное проектирование любого магнитного дефектоскопа.

И одним из главных действующих лиц в создании этой теории стал молодой физик Вонсовский. За три предвоенных года  в центральных физических журналах появляется шесть его статей, большинство из которых посвящено именно теории магнитного контроля, — «Простейшие расчеты для задач магнитной дефектоскопии», «К теории технической кривой намагничивания», «Об анизотропии коэрцитивной силы в монокристаллах» и другие.

В то же время он вместе с Я. С. Шуром затеял курс лекций по ферромагнетизму для всего коллектива института. Сергей Васильевич читал теорию, Яков Савельевич — результаты экспериментов. Глубоко разработанные, лекции эти стали настоящим событием в жизни института, и, вдохновленные успехом, молодые ученые отважились на большой, даже отчаянный шаг — не в Москве или в Ленинграде, а тут на Урале создать монографию «Ферромагнетизм»!

— Это будет первая подобная книга в мире! — восторженно говорил Шур, — Ну как, Сережа, рискнем?

— Обязательно, — спокойно ответил Вонсовский. — Мы, Институт физики металлов, занимаемся магнетизмом, поэтому должны знать о нем больше всех в мире...

Не знали они, что в это же время над подобной книгой о магнетизме в Германии работали крупнейшие немецкие ученые Беккер и Дёринг. Обе книги были закончены одновременно. Но выход русского «Ферромагнетизма» был задержан не по нашей вине, его задержала война... Она и подвела итог второму этапу его деятельности, молодые русские физики на практике доказали преимущество своей теории, доказали свой приоритет.

В 1942 году С. В. Вонсовский защитил докторскую диссертацию, а через три года, когда был восстановлен теоретический отдел, «вечный директор» М. Н. Михеев назначил его заведующим этим отделом. Сергей Васильевич сменит своего учителя С. П. Шубина.

Итак, можно сказать, что с 1946 года начался третий период его жизни, посвященный детальной разработке одной, но главной его темы — магнитным свойствам вещества. «Ферромагнетизм», наконец-то вышедший в 1948 году, был первой ласточкой этого периода.

Однако вместе с радостью — все-таки увидела свет их первая по-настоящему серьезная книга, до этого была лишь невеликая, правда, весьма нужная монография по снарядной дефектоскопии — выход «Ферромагнетизма» стал для молодых его авторов и... трагедией. Он запоздал почти на целое десятилетие! Основанный на новейших в свое время исследованиях, он заключал собой предвоенный период развития науки о магнетизме. Конечно, практикам он полезен и сейчас, но в научном отношении требовал обновления, ибо за прошедшие годы наука, несмотря на войну, а кое в чем и благодаря ей, продвинулась значительно вперед.

Нужно было догонять! И доктор наук Вонсовский смело кинулся в погоню, а потом и ушел вперед, имея маяками перед собой не только важнейшие последние работы коллег-магнитологов, советских и зарубежных, но и прежде всего свои собственные поиски в создании моделей металлов.

Только за 48 — 49-й годы он пишет одиннадцать (!) больших работ. Среди них оригинальные теоретические статьи — «Теория ферромагнетизма бинарных сплавов», «Электропроводность в ферромагнетиках при низких температурах», «Теория взаимодействия электронов в кристаллической решетке» и другие. Но главное — это публикация в журнале «Успехи физических наук» больших глав своей будущей книги, которая должна была дать новейшие представления о физике магнитных явлений от атомного магнетизма до магнетизма слабо- и сильномагнитных тел.

Книга «Ферромагнетизм» — это действительно первая советская монография на данную тему, как ни странно, она подверглась не только одобрению, но и критике. Особенно усердствовал один профессор из МГУ, обвинивший молодых авторов в космополитизме, в преклонении перед буржуазной наукой и умалении науки русской. В ту пору это было тяжелейшее обвинение! Тем более что защита чьего-либо приоритета не была задачей «Ферромагнетизма». Однако терпеливо, с пользой выслушивать пусть даже несправедливую по форме критику — еще одно золотое качество С. В. Вонсовского.

В новой книге — он назвал ее «Современное учение о магнетизме» — Сергей Васильевич отдал дань уважения всем русским и советским физикам-магнитологам — от Столетова до Ландау. Почетное место среди них отвел он и своим коллегам — Рудольфу Ивановичу Янусу, Якову Савельевичу Шуру и своему бывшему аспиранту Анатолию Вячеславовичу Соколову, работавшему тогда над монографией по оптическим свойствам металлов.

Но «Современное учение...» — это ни в коем случае не обзор, хотя в нем ссылки на 569 различных работ (!) только чужих достижений, в ней и собственный вклад Вонсовского. Откроем хотя бы последнюю, 422-ю страницу и прочтем: «Вонсовский и Соколов обобщили формулы дисперсии света... полученные в наиболее строгой форме для случая неферромагнитных металлов еще Сергеевым и Черниховским... Они также на основе s — d-обменной модели дали общее квантовомеханическое объяснение магнитооптических явлений в ферромагнитных металлах... Кроме того, ими была получена зависимость эффективной работы выхода ферромагнетика от величин самопроизвольной намагниченности и ее ферромагнитная аномалия...»

Так, на полуслове, заканчивалась эта книга. На полуслове, потому что это была не книга об уже устоявшихся твердых физических законах, вернее, не только о них, но это была прежде всего «живая физика», наука в ее движении и развитии, где каждый день приносит новые открытия и сметает старые...

После ее выхода и перевода на многие иностранные языки (немецкий, венгерский, польский и китайский) Вонсовский становится общепризнанным авторитетом в теории магнетизма. Его выдвигают председателем комиссии по магнетизму Академии наук, ему предлагают быть редактором практически всех крупнейших работ по магнетизму, выходящих в нашей стране.

Об этой, редакторской, его деятельности мне хочется сказать отдельно, нет, не о редактуре десятков кандидатских и докторских диссертаций, которыми он руководил и руководит, это, как говорится, «не считается», а только о книгах по магнетизму во всесоюзном масштабе. В библиотеке ИФМ, кстати говоря, одной из лучших институтских библиотек в стране, — у истоков ее создания тоже был «великий книгочей» Сережа Вонсовский — я глянул в раздел «Магнетизм» и ахнул: почти все работы по этому разделу написаны или отредактированы Сергеем Васильевичем. Но возьмем лишь 60-е годы и лишь редактуру, а ведь это не только внимательное прочтение и правка — это оснащение книг справочным, пояснительным аппаратом, это почти всегда вступление или послесловие.

Итак, 1961 год. В. К. Аркадьев. «Избранные труды».

1961 год. «Магнитные свойства металлов и сплавов». — Сборник докладов на семинаре в Кливленде, США.

1961 год. Г. В. Скроцкий, Е. А. Туров и др. «Ферромагнитный резонанс».

1963 год. «Сборник статей по теории ферромагнетизма».

1965 год. Давид Бом. «Квантовая теория».

1969 год. Дж. Каллуэй. «Теория электрической зонной структуры».

Наконец, с 68-го по 70-й год под его редакцией выходит несколько сборников по прочности и магнетизму металлов.

И все-таки главное место в редакторской его работе занимает всесоюзный журнал «Физика металлов и металловедение», организатором и бессменным редактором которого он является вот уже 25 лет!

Что и говорить — огромный серьезный труд, часто в ущерб собственному творчеству. Зато во славу, для изучения и популяризации магнетизма.

Почему же именно магнитные свойства вещества (теоретические основы магнетизма были заложены еще в прошлые века) стали путеводной звездой и одновременно полем деятельности нашего героя?

Легче всего было бы заявить, что так сложилась его жизнь в науке — физико-технический институт, потом Шубин со своими семинарами и моделями, потом Янус с лабораторией магнетизма. Но это было бы слишком просто: при всей определенности научных интересов Сергея Васильевича не отнесешь к узким специалистам. Он ученый широкого профиля, стремление знать как можно больше, неисчерпаемая любознательность — его замечательнейшая черта.

И магнетизм как нельзя лучше отвечает этому качеству Вонсовского. В своей речи на годичном общем собрании Академии наук в 1966 году он говорил: «Магнитные свойства присущи буквально всему, что окружает нас, начиная от элементарных частиц, обладающих магнитными моментами, и кончая безграничным космическим пространством, заполненным электромагнитным полем... Универсальность магнитных свойств частиц и поля позволяет использовать эти свойства как тонкий источник информации о внутреннем строении микрочастиц и макротел...»

Такая универсальность магнетизма ведет к широкому применению его в современной технике.

«Представим на миг, — говорил дальше Сергей Васильевич, — что материя потеряла магнитные свойства. Во всем мире была бы полностью парализована вся энергетика... замолчали бы телефоны, телеграф, радиоприемники, телевизоры... остановились бы электропоезда, тепловозы, автомашины... Это вызвало бы катастрофические последствия...» Дальше Сергей Васильевич глубоко и серьезно рассказывает о физической природе магнетизма как важнейшего свойства материи, о путях и перспективах его использования на благо людей.

Таким образом, два мощных фактора вовлекли его в эту область физики: возможность, во-первых, при помощи магнитных свойств проникнуть в глубинные тайны материального мира, во-вторых, принести реальную пользу человечеству в создании новых материалов, машин, новых форм контроля и т. д. Эти два фактора как нельзя лучше отвечали его характеру — характеру ученого и гражданина. Заканчивая свою речь в академии, Сергей Васильевич сказал: «Физика магнитных явлений — древняя по рождению, но вечно юная в своем развитии область науки — всегда открывает широкое поле деятельности для молодых талантов, чтобы они своим вдохновенным трудом открыли и поставили на службу человеку новые и все более неожиданные проявления универсального магнитного взаимодействия материи».

В 1966 году Сергея Васильевича выберут в действительные члены академии (член-корром он стал в 1953 году) , через пять лет выдвинут на пост председателя Уральского научного центра. Но за новыми (наиважнейшими и хлопотными) обязанностями он не забудет своей обязанности, своего долга перед магнетизмом — как мы все не забываем своего долга перед первой и самой большой своей любовью.

Являясь одним из руководителей областного общества «Знание», он выступает с десятками лекций перед самыми разными слушателями. И главная его тема — физика, магнетизм... Передо мной — оттиск одной из них, прочитанной в 1973 году в Общественном институте управления предприятиями при Свердловском обкоме КПСС, — «Современная физика и общественный прогресс». Главное, что удивляет в ней, — это ее высокий научный и художественный уровень, ее боевой и в то же время доброжелательный дух. И я уверен, что над этой рядовой по сути своей лекцией он работал не менее тщательно, чем над речью перед академиками. Ибо таков он в любом деле и другим быть не может.

«Между учеными и руководителями промышленности, — говорил Сергей Васильевич, — должны быть полная доверенность, полное взаимопонимание. Только тогда народное хозяйство получит все достижения науки в кратчайший срок. Для этого надо использовать все, даже самые малые возможности. И одна из них — создание на самом предприятии ячеек активно работающих физиков. В создании таких ячеек мы, ученые, можем вам очень сильно помочь!..»

И так далее. Честное слово, я прочитал взахлеб этот уже изрядно зачитанный оттиск, потому что сие было не откровение высокомудрого затворника, но, при всей своей истинной научности, живая речь ученого-борца. А меня лично, как человека пишущего, глубоко обрадовал один для меня замечательный факт: в этой речи встретились два героя моих книг. Из всех заводских директоров, обращавшихся в УНЦ, Вонсовский назвал одного. Директора новотрубного завода, который попросил физиков разработать для нового скоростного стана автоматический контроль. Ученые ИФМ выполнили эту просьбу. Им, тем директором, был герой моей предыдущей документальной книги Федор Александрович Данилов, тоже человек выдающийся и мною любимый. Воистину (еще раз повторю Эйнштейна) находить в жизни взаимосвязи есть одно из счастливейших ощущений в жизни!

А своими выступлениями перед народом, которые сейчас активно продолжают его ученики (на одном таком цикле лекций, прочитанном в ИФМ, мне посчастливилось быть прошлой весной), С. В. Вонсовский продолжает великую традицию народных чтений, чтений, открытых подвижниками русской науки, создателями Политехнического музея — Музея его детства...

Ясно, эти, пусть самые широкие и серьезные, лекции не могли в полной мере восполнить его долг перед наукой — перед магнетизмом. Физика твердого тела, а с ней и магнетизм за последние годы резко ушли вперед, появились сотни новых работ по теории магнитных явлений. Снова стало необходимо обобщить этот материал, указать основные направления. И Вонсовский опять садится за письменный стол. Сперва хотел написать небольшую книгу, вроде второго варианта «Современного учения о магнетизме», только, конечно, на сегодняшнем уровне. Но сложность и новизна проблем, обилие материала захлестнули: если в «Современном учении...», в 52-м году, он изучил «всего» полтысячи отечественных и иностранных источников, то через 20 лет их число возросло ни много ни мало — в 14 раз!

После присуждения его «Магнетизму» Государственной премии за 1975 год стало обычным в качестве похвалы величать этот труд «Энциклопедией по физике магнитных явлений». Но автора не радует такая оценка, он с ней просто не согласен. «Наша книга, — писал он в предисловии к ней, — не преследует энциклопедических целей. Ее задача — ввести читателя в самую гущу современных идей и трактовок, а также новых результатов в различных областях магнетизма... Наша работа, как надеется автор, отражает основные достижения в физике магнитных явлений на период написания книги».

Значит, это опять не свод устоявшихся законов. Это опять «живая физика»! И задача ее — не похвалить себя в науке, собственные достижения и работы Вонсовского идут в книге как бы вторым планом, а восславить свою любимую науку, внести в нее посильный вклад. «Писал, безусловно, я сам, — говорит Сергей Васильевич, — но без помощи товарищей и коллег, да еще учитывая мои возросшие служебные нагрузки, мне одному бы такой труд не поднять».

И он благодарит от всей души своих помощников. Советских и зарубежных ученых, пославших ему препринты (оттиски) своих новых работ, обзоры, фото. Редактора, московского ученого А. А. Гусева, — за строгую доброжелательную критику. Своего многолетнего соратника и вдохновителя — жену Л. А. Шубину.

Особую благодарность он приносит своим ученикам и товарищам по ИФМ — К. Б. Власову, Н. В. Волкенштейну, П. С. Зырянову, Ю. А. Изюмову, С. К. Сидорову, Е. А. Турову, Я. С. Шуру... И даже молодых аспирантов своих не забыл — В. В. Дякина и Р. Ф. Егорова. Из этого списка мне хотелось бы отдельно выделить Сергея Константиновича Сидорова и Павла Степановича Зырянова. Во-первых, по значительности их собственного творчества и еще потому, что из-за нехватки места мне не удастся больше к ним вернуться. А они этого стоят. Как, кстати, многие и многие ученые Института физики металлов, о которых еще не удалось сказать в этой книге.

Имя Сергея Сидорова, подающего надежды ученика Шубина и Вонсовского по УПИ, молодого аспиранта, а затем научного сотрудника, встречается еще в довоенных приказах по ИФМ. Последние два десятилетия доктор наук Сидоров, заместитель директора ИФМ, вместе с Вонсовским определяет его курс в науке, в частности в радиационной физике твердого тела. И конкретно — в исследовании свойств магнитных сплавов. Именно его статьи о сплавах со смешанным по знаку внутриатомным обменным взаимодействием широко использовал Сергей Васильевич в своем «Магнетизме».

А без времени трагически погибший Павел Степанович Зырянов, фронтовик, юношей прошедший от Курской дуги до Берлина, был ученым необычайной, оригинальной талантливости. О нем, заведующем лабораторией кинетики ИФМ, в разделе «PERSONALIA» журнала «Успехи физических наук» (сентябрь 1974 года), среди прочих его научных заслуг, сказано:

«П. С. построил квантовую теорию термомагнитных эффектов в металлах и полупроводниках. Эта теория, подтвержденная большим экспериментальным материалом, открыла новые возможности для исследования свойств проводников...» С этими новыми возможностями и знакомила книга Вонсовского широкого читателя.

Посвящен же «Магнетизм», как уже сказано, памяти Семена Петровича Шубина: «Это дань признательности своему учителю... Из лекций С. П. автор впервые познакомился с основами квантовой теории магнетизма... В дальнейшей совместной работе с С. П. определился наш интерес к магнетизму и выработался метод анализа магнитных явлений в их теоретической интерпретации».

В этих словах глубокой благодарности — весь Вонсовский. Я закрываю главный труд его жизни, и мне на память приходят слова Александра Блока. Он сказал их о себе, но они в полной мере и о нашем герое: «...во мне шевельнулся дух пытливости и скромности. Оба боюсь я утратить... А без них невозможна работа, то есть жизнь. Без них все случайно...»

Однако «Магнетизм» — главная, но не последняя работа Вонсовского, физика-теоретика. Вслед за ней выходит «Магнетизм микрочастиц», которому он предпослал весьма знаменательный эпиграф из Валерия Брюсова, говорящий о великой связи искусства и науки, о провидящей силе творчества:

 

Быть может, эти электроны —

Миры, где пять материков,

Искусства, знанья, войны, троны

И память сорока веков!

Еще, быть может, каждый атом —

Вселенная, где сто планет.

Там все, что здесь в объеме сжатом,

Но также то, чего здесь нет...

 

Итак, магнетизм во всех его проявлениях — вот главное научное поле С. В. Вонсовского. Однако сводить интересы и поиски такого «широкопрофильного» физика к одной, пусть обширной и важной области было бы ошибкой. В разное время он занимался и вопросами прочности, оптики, электропроводности металлов. В 30-е годы с С. П. Шубиным — полупроводниками. Сейчас со своими учениками — сверхпроводимостью. То есть способностью ряда металлов при очень сильном охлаждении проводить ток без сопротивления.

В том же своем выступлении перед директорами заводов в 1973 году он сказал, что если бы мы имели сверхпроводники при обычной температуре, то избавились бы от огромных энергетических потерь, то есть прибавили бы к нашему балансу энергии еще две-три волжские электростанции. Кроме того, из сверхпроводников можно создавать мощные соленоиды, источники сверхсильных магнитных полей, которые необходимы для получения ядерной энергии. «Высокотемпературные сверхпроводники произвели бы революцию в сегодняшней технике!» — говорил Вонсовский.

И это были не просто слова. Сергей Васильевич совместно с одним из самых близких своих бывших учеников М. С. Свирским, ныне профессором, доктором, заведующим кафедрой теоретической физики Челябинского пединститута, выполнил ряд работ по теории сверхпроводимости. Несколько позже в эту работу включились заведующие лабораторией ИФМ доктора наук Ю. А. Изюмов (теоретик) и Э. 3. Курмаев (экспериментатор). Сергей Васильевич их поддержал, ибо эта тема ему тоже стала после работ со Свирским чрезвычайно близка, правда, по обратной связи: его «родной» атомный магнетизм и сверхпроводимость есть явления, исключающие друг друга. Интересно — почему?..

И С. В. Вонсовский посвящает этому новую монографию, написанную вместе с Изюмовым и Курмаевым. В 1977 году монография увидела свет. Ее сильной стороной явилось совместное рассмотрение данных эксперимента и теоретических представлений: электронных характеристик сверхпроводников, зависимости температуры сверхпроводящего перехода от других свойств и т. д.

Но монографии, требующие длительной работы, а часто (что греха таить) и длительного срока для напечатания, — это тяжелая артиллерия ученого. Наиболее оперативным, боевым его оружием являются научные статьи. (Кстати, Сергей Васильевич, никогда не служивший в армии, любит почему-то военный лексикон, может, из-за его краткости и образности?)

Количество его статей точному учету не поддается, что-то более ста пятидесяти. Но можно точно сказать, что каждая из них — хоть маленькое, но явление. Вот передо мной одна из последних, написанная совместно с Е. А. Туровым, — «Металлические стекла и аморфный магнетизм» («Известия Академии наук», 1978). Евгений Акимович привез эту идею из Канады, в университеты которой для чтения лекций был направлен по рекомендации Сергея Васильевича. И хотя основной объект физики Вонсовского суть кристаллические, а не аморфные тела, он включается в разработку этой темы: ново, интересно, а главное, нужно людям! Цитата из статьи: «Металлические стекла привлекают к себе внимание, во-первых, потому, что они открывают новую, бурно развивающуюся область физики твердого тела и, во-вторых, представляют собой совершенно новый класс материалов, которые могут быть успешно использованы в технике...»

Е. А. Туров — это ученик Вонсовского первого послевоенного поколения, и они сотрудничают, так сказать, по старой памяти. Главными же соратниками Сергея Васильевича являются обычно молодые аспиранты, которых он продолжает вести в науку. Продолжает, несмотря на страшную занятость. И говорят (ясно, в шутку, но в каждой шутке есть доля истины): к Вонсовскому на прием легче попасть рядовому аспиранту, чем директору какого-нибудь института...

Один из этих «рядовых» аспирантов, имя которого, как и всех учеников Вонсовского, мы, возможно, еще услышим, весьма удивил меня, сказав, что они работают с Сергеем Васильевичем над развитием... полярной модели.

— Не может быть! Полярная модель — это же плюсквамперфект. Тридцатые годы.

— Сперва я тоже так считал, — возразил юноша. — Но, отталкиваясь от этой модели, нам удалось улучшить теорию перехода металл — изолятор. Дело в том, что, несмотря на колоссальное развитие в настоящее время математического аппарата, мы старым путем полярной модели решили то, что не удалось сделать современными методами. Получили пусть частные, но важные результаты. О них Сергей Васильевич докладывал на международном симпозиуме в Мюнхене.

Доклад Вонсовского в Мюнхене состоялся прошлым летом. А когда эта книга увидит свет, наш аспирант, я уверен, уже защитит свою диссертацию. Она называется «Элементарные возбуждения и электронные неустойчивости в полярной и s — d-моделях».

Итак, история повторяется на более высоком уровне: марксистская диалектика, вечный маяк нашего героя, торжествует!

 

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Этот вопрос задается для того, чтобы выяснить, являетесь ли Вы человеком или представляете из себя автоматическую спам-рассылку.