Мне дали больничный телефон, и через неделю я позвонил Сергею Васильевичу. Позвонил, ужасно волнуясь. Я всегда до замирания в душе волнуюсь, говоря с ним. Ведь понимаю отлично, что он прост, скромен, предельно демократичен. Но — волнуюсь. Видно, сказывается возрастное расстояние между нами, разнонаправленность интеллектов, а может, просто великое уважение.
Я даже сейчас, когда просто пишу о Вонсовском, все равно волнуюсь...
«Но при чем тут твое авторское волнение? — спросит иной просвещенный читатель. — Пишешь-то ты не о себе. И не к чему, нескромно ставить все время себя рядом с большим ученым. Пиши о его научной и государственной деятельности, а свои чувства оставь при себе».
Не могу. А может, и не должен их оставлять.
Дмитрий Жуков в статье «Биография биографий»1 цитирует Ирвинга Стоуна, автора известных повестей о великих людях, его слова о том, что строить произведения надо, опираясь не только на факты, но и на чувства. «Наверно, — добавляет Жуков от себя, — это надо понимать так, что тут пригождается собственный, авторский, эмоциональный опыт».
Кстати, в той же статье Дмитрия Жукова, который сам является создателем незаурядных биографических книг, например, о протопопе Аввакуме и открывателе его книг ленинградском ученом В. И. Малышеве, — в той прекрасной статье я нашел и слова, подтверждающие правомочность выбранной мной формы, которая, ясно, увлекла меня раньше, чем я прочитал их, эти слова:
«В истории литературы прослеживается... путь от канонического построения биографий, житий — к раскованности, от единства времени и места — к свободному передвижению писателя в пространстве и времени».
В моей личной истории тоже. Если в книге о директоре Данилове2 я шел по первому, каноническому, пути, то в данном маршруте буду придерживаться второго...
Итак, я позвонил Сергею Васильевичу в больницу.
Он ответил голосом, как всегда, спокойным и негромким.
— Какие извинения, бог с вами, — сказал. — Дело есть дело. Познакомьтесь пока поближе с профессорами Туровым, Талуцем и Изюмовым — воспитанниками нашей уральской школы физиков. — Он помолчал. — Хотя нет. Начните с ее основоположников — Михеева и Шура. Соберите материалы о профессоре Янусе. Потом вам легче будет идти дальше...
И я пошел. Предварительно две недели просидев в архиве института.
Приказ № 17. За подлинно ударные темпы, проявленную инициативу и достижение весьма ценных результатов по установлению и разработке метода определения ваттных потерь в малых пластинах трансформаторной стали, ведущихся согласно договору с Верх-Исетскнм металлургическим заводом им. Кабакова и дающих заводу сильнейшее орудие в борьбе за повышение качества и обеспечение экономии сотен тонн трансформаторного металла в год, а также за работу по предварительному определению ее качества методом рентгеновского анализа премировать следующих товарищей:
1. Начальника бригады магнитных явлений Януса Р. И. в размере 500 р.
2. Инженера этой бригады Шура Я. С. в размере месячной зарплаты...
Директор Уралфизтехинститута
М. Михеев.
Этот приказ увидел свет еще в Ленинграде, еще в первый год существования Уралфизтеха, в далеком 1932-м. А человеком, подписавшим его, был первый и фактически единственный директор ИФМ, его вечный директор, член-корреспондент Академии наук Михаил Николаевич Михеев!
Однако в приказе академика Абрама Федоровича Иоффе по Ленинградскому физико-техническому институту, где говорится о создании 1 января 1932 года Уралфизтеха, среди сорока сотрудников нового института директора Михеева нет. Наличествует, правда, в группе магнитчиков аспирант с той же фамилией. Но не мог же в самом деле простой аспирант всего за полгода стать директором далеко не простого научного института?
Приказ № 14 по УралФТИ от 2 июля 1932 года. На основании приказа по Научному Сектору Наркомата тяжелой промышленности от 19 июня с. г. за — 86 я с 1 июля вступил в исполнение обязанности директора УралФТИ. Подпись: М. Михеев.
Он стал директором! В 26 лет. И остается им фактически всю долгую жизнь.
Для того чтобы понять сей взлет, надо знать и самого М. Н. Михеева, и его крестного отца в науке — А. Ф. Иоффе. И, конечно, то время, которое подняло их обоих. Время, делающее двадцатилетних командирами дивизий и директорами научных институтов! Им — времени тоже — было тесно тогда в отведенных рамках, они стремились вырваться из них, сделать больше, чем можно. Обогнать самих себя!
Добавить комментарий