Гостиная в квартире Ковалевской, обтянутая траурным крепом, была вся завалена венками. Венки были от учреждений, академий, университетов, Высших женских курсов, скандинавских женских организаций и от отдельных лиц — друзей и учеников. Вейерштрасс прислал лавровый венок с белыми камелиями и надписью на белой ленте: «Соне от Вейерштрасса». Были венки и от людей, кто никогда в жизни не видел Софью Васильевну. Среди венков скромно притулилась ветка сирени с надписью: «Тане Раевской — почитательница из провинции».

Но больше, чем венков, было телеграмм. Пришла телеграмма и от Петербургской академии наук, и от учительниц из Харькова, и телеграммы из Тифлиса, Москвы и из многих других городов России.

Огромная траурная процессия протянулась через весь город. Весь Стокгольм провожал русскую ученую, нашедшую приют в Швеции и прославившую ее. Из рук в руки переходили обведенные траурной рамкой листы бумаги со стихотворением «На смерть С. В. Ковалевской», которое сочинил брат Миттаг-Леффлера — Франц Леффлер.

 

Душа из пламени и дум,

Пристал ли твой корабль воздушный

В стране, куда парил твой ум,

Призыву истины послушный?

В тот звездный мир так часто ты

На крыльях мысли улетала,

Куда уйдя в свои мечты,

О мирозданье размышляла...

 

Заканчивалось стихотворение такими строками:

 

Прощай! Тебя мы свято чтим,

Твой прах в могиле оставляя!

Пусть шведская земля над ним

Лежит легко, не подавляя...

Прощай! Со славою твоей

Ты, навсегда расставшись с нами,

Жить будешь в памяти людей

С другими славными умами,

Покуда чудный звездный свет

С небес на землю будет литься

И в сонме блещущих планет

Кольцо Сатурна не затмится.

 

От имени университета, от имени математиков всего мира, от имени друзей и учеников Миттаг-Леффлер в прощальной речи поблагодарил Ковалевскую «за глубину и ясность, с которой она направила умственную жизнь юношества... за сокровища дружбы, которыми она оделяла всех близких ее сердцу».

Затем выступил Максим Максимович Ковалевский. Не скрывая слез, передал он прощальный привет от скорбящих соотечественников.

— Софья Васильевна! — раздавался его голос в напряженной тишине над Новым кладбищем. — Благодаря вашим знаниям, вашему таланту и вашему характеру вы всегда были и будете славой нашей родины. Недаром оплакивает вас вся ученая и литературная Россия. Со всех концов обширной империи, из Гельсингфорса и Тифлиса, из Харькова и Саратова, присылают венки на вашу могилу.

Вам не суждено было работать в родной стране, и Швеция приняла вас. Честь этой стране, другу науки! Особенно честь молодому Стокгольмскому университету! Но, работая по необходимости вдали от родины, вы сохранили свою национальность, вы остались верной и преданной союзницей юной России, России мирной, справедливой и свободной, той России, которой принадлежит будущее. От имени ее прощаюсь с вами в последний раз!

Могила Ковалевской была как холм из цветов. Их привозили повозками и ссыпали одну на другую. Траурная церемония давно закончилась, но люди не расходились. В скорбном молчании они стояли у могилы «удивительной женщины, принесшей большую честь своему полу, чем кто-либо другой...».

Через пять лет на холме Линдтаген, где похоронена Софья Васильевна Ковалевская, был воздвигнут памятник, средства на который собрали русские женщины.

Памятник этот стоит на скате холма. Его основа — поднявшаяся волна, сделанная из обломков слоистого гранита. На гребне волны — черный мраморный крест. У его подножия на доске из черного мрамора надпись вязью: «Профессору математики С. В. Ковалевской, род. 3.1. 1850—29.1. 1891. Ее русские друзья и почитатели». С холма открывается пейзаж, напоминающий русский: две пересекающиеся дороги, вдали перелесок с липами и трогательными молодыми березками, еще дальше горизонт пересекает темная линия бора.

У подножия памятника стоят два огромных венка из искусственных цветов, множество венков и живых цветов. Их всегда так много, что не видно земли. Могила Ковалевской всегда украшена цветами.

В то время, как передовая интеллигенция почтила память замечательной соотечественницы траурными собраниями и газетными выступлениями, в то время, как выдающиеся ученые дали высокую оценку ее научной деятельности, ее таланту, ее блестящим открытиям, высокопоставленные лица хранили молчание. Будто и не было никогда знаменитой женщины-математика. А через год, когда Анна Шарлотта Леффлер выпустила книгу воспоминаний о Ковалевской, и встал вопрос об издании ее на русском языке, министр внутренних дел Дурново пренебрежительно заметил: «Слишком много занимались женщиной, которая в конечном счете была нигилисткой». 

Книга Анны Шарлотты Леффлер была первой в серии воспоминаний о Ковалевской. И хотя о Ковалевской писали многие по-разному, все отдавали должное многогранности ее натуры, широте взглядов, чуткому сердцу, а главное, ее значению в жизни общества не только как математика, но и как первой женщины-ученого, опровергшей предрассудки, показавшей дорогу женщинам к свободе и знаниям.

Талант Софьи Васильевны Ковалевской сверкал даже на фоне других талантов, которыми был так богат девятнадцатый век. Царское правительство, смертельно боявшееся «вольнодумства», не дало ей возможности жить и работать на родине. Недаром Швеция по праву считает себя второй родиной великого математика.

В 1950 году отмечалось столетие со дня рождения великой русской ученой, торжества были устроены в Советском Союзе и Швеции. У нас этой дате было посвящено специальное заседание Академии наук СССР, а в Стокгольме состоялся митинг с возложением венков на могилу Ковалевской.

Великая дочь великого русского народа Софья Васильевна Ковалевская прожила трудную и яркую жизнь и своей хотя и трагической судьбой открыла женщинам путь к свету, путь к свободе.

 

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Этот вопрос задается для того, чтобы выяснить, являетесь ли Вы человеком или представляете из себя автоматическую спам-рассылку.