О разнообразии мира

«Государи и императоры, короли, герцоги и маркизы, рыцари и граждане, и все, кому желательно узнать о разных народах, о разнообразии стран света, возьмите эту книгу и заставьте почитать ее себе; вы найдете тут необычайные всякие диковины... А чтобы книга наша была правдива, истинна, без всякой лжи, о виденном станет говориться в ней как о виденном, а слышанное расскажется как слышанное; всякий, кто эту книгу прочтет или выслушает, поверит ей, потому что все тут правда»1.

Такими строками начинается предисловие к книге, именуемой «О разнообразии мира». Этот прекрасный памятник литературы путешествий средневековья в наши дни широко известен под названием «Книга Марко Поло». В приведенном обращении к читателю дан перечень тех, кому адресована книга, начиная, как полагается, с титулованных особ и кончая людьми незнатного звания. Упомянуто в нем и о способе ознакомления с книгой, широко практиковавшемся во времена, когда «грамотеев» среди рыцарей и королей было сравнительно мало: «возьмите эту книгу и заставьте почитать её себе». Наконец, в обращении сказано и о том, чего ждал средневековый читатель от книги о дальних странствиях: «вы найдете тут необычные всякие диковины». И конечно, здесь же дается обязательство в том, что рассказанное — не досужий вымысел. Путешественник видел все эти диковины своими глазами или услышал о них от знающих людей, обитателей далекой земли.

С «Книгой Марко Поло» и ее автором — знаменитым путешественником познакомимся далее подробней. А пока дадим слово Александру Гумбольдту, большому ученому, путешественнику, одному из основоположников современной физической географии. Очень просто и вместе с тем с глубоким проникновением в самый стиль средневекового мышления он рисует облик рассказчика о виденном в странствиях и его слушателей — людей средневекового мира.

Гумбольдт на склоне своей жизни много занимался историей научных представлений о мире и уделил ей большое внимание в своем капитальном труде «Космос». Вот что писал он в этом труде о путешественниках средних веков и о тех, кому были адресованы их путевые записки:

«Старинные путешественники средних веков Джон Мандевиль (1353), Ганс Шильтбергер из Мюнхена (1425) и Бернгард фон Брейтенбах (1486) еще и теперь радуют нас своей милой наивностью, непринужденностью своей речи, уверенностью, с которой они выступают перед публикой. Эта публика, нисколько не приготовленная к их рассказам, тем любопытнее и легковернее слушала их, чем менее была приучена стыдиться быть забавляемой или даже удивляться. Интерес тогдашних путешествий был почти совершенно драматический; сверх того необходимая и притом столь легкая примесь чудесного придавала им эпический колорит».

«Современники путешественника верили всем опасностям, которые еще немногие могли испытать; медленность мореплавания и недостаток в средствах для сообщений представляли им «индийские страны» (так называли тогда весь тропический пояс) в какой-то необозримой дали... Что же касается до самого способа изложения, то забытые средневековые путешествия, о которых мы говорили здесь, при всей скудности их содержания, имеют значительные преимущества перед большею частью наших новых путешествий. Они имели единство, требуемое всяким художественным произведением: все в них было связано с действием, все было подчинено путевым происшествиям. Интерес проистекал из простого, живого и вообще считаемого за достоверный, рассказа о преодоленных препятствиях»2.

Обращаясь к запискам путешественников средневековья, можно видеть, насколько удачно охарактеризованы Гумбольдтом особенности содержания и самого стиля этих записок, свойственные если не всем им, то во всяком случае очень многим, преобладающей части. Неизменные элементы описаний подобного рода — приключения в пути, преодоление трудных преград: ведь путника в дальней дороге подстерегают засады, его ждут встречи с разбойниками, опасности таит в себе и незнакомая природа, а то придется ему испытать и волшебные чары, вмешательство сверхъестественных сил. А плавание в море еще опаснее и сулит еще больше приключений, нежели странствия по сухопутью. Примесь чудесного органична в подобном рассказе: путешественник и его слушатели принадлежат своему времени, и не приходится укорять их за легковерие.

Любопытно, что в качестве примеров Гумбольдт называет такие имена, как Джон Мандевиль, Ганс Шильтбергер. Действительно, в средневековой литературе путешествий это имена примечательные, особенно Джон Мандевиль.

Путешествия сэра Джона Мандевиля с основанием можно именовать бестселлером позднего средневековья — конца XIV — XV веков. Эта книга пользовалась широким признанием, переводилась на разные языки. Сэр Джон Мандевиль — английский рыцарь — с 1323 по 1343 год, то есть двадцать лет, странствовал по таинственным землям Востока, видел Индию, Китай, и каких только неслыханных встреч и диковин не было на его безмерно далеком и трудном пути. Чего стоит хотя бы одна из таких диковин, о которой сказано мимоходом: рыцарь видел своими глазами чудесный источник молодости, сам испил из него, и, как всякому, кто отведает воду из этого источника, ему выпало счастье вернуть молодость.

Как известно, легенды об источнике молодости, о воде юности, о «живой» и «мертвой» воде были сложены еще в древности у многих народов. На поиски этой воды к волшебному острову Бимини отправилась в начале XVI столетия целая экспедиция. Возглавил ее участник второй экспедиции Колумба — испанский идальго Понсе де Леон. На трех каравеллах этой экспедиции в составе команд было много людей пожилых, стариков. Все они собирались омолодиться на сказочном острове. Им посчастливилось открыть Флориду, увидеть первыми из европейских мореплавателей темно-синие воды Гольфстрима. Но найти источник молодости они не смогли. Надо думать, что Понсе де Леон, подобно другим образованным людям, читал «Путешествия сэра Джона Мандевиля» и мечтал вслед за этим благородным рыцарем испить из волшебного ключа юности, стать молодым.

Не перечисляя здесь удивительные встречи, приключения, баснословные происшествия, о которых повествует Джон Мандевиль, скажем лишь, что в литературе нового времени аналогом его путешествий в какой-то мере могут считаться знаменитые похождения барона Мюнхгаузена. Такое сопоставление, конечно, условно, хотя бы потому, что книга о Мюнхгаузене имела иные цели, по-иному воспринималась читателем. Общее между этими путешественниками, однако, не только в том, что оба они испытали небывалые приключения, но и в том, что оба были литературными персонажами. Автор книги о Мандевиле — неизвестный французский писатель XIV века — выдумал своего героя, его похождения и, естественно, постарался возместить вымыслом скудность собственных знаний о землях, в которые по воле автора отправился доблестный Мандевиль. Читатели отнеслись к этой книге с полным доверием. Она отвечала их собственным представлениям о странах Востока, была увлекательной, все невероятное в ней казалось для человека средневековья в общем-то вполне возможным.

Впрочем, преобладание авантюрного и сказочного элементов в «Путешествиях сэра Джона Мандевиля» не означает, что эта книга совершенно бессодержательна в географическом отношении. Ее автор использовал некоторые сведения, полученные в западноевропейских странах к тому времени от путешественников XIII — XIV веков. Видимо, главным источником послужило при этом важное по его географическим результатам путешествие Одорико из Порденоне. Одорико странствовал в азиатских странах четырнадцать лет, с 1316 по 1330 год. В описаниях разного рода диковин он, по замечанию одного из историков путешествий, «сумел сохранить чувство меры»3. Зато начисто лишенными этого чувства оказались сэр Джон Мандевиль и его неизвестный создатель.

Ганс Шильтбергер, имя которого упомянуто Гумбольдтом вслед за именем Мандевиля, — это уже не вымышленный, а подлинный путешественник, человек необычной судьбы. Ему было всего четырнадцать лет, когда он, юноша-оруженосец, под знаменами армии крестоносцев воевал против турок, попал в плен в сражении под Никополом, стал рабом турецкого султана, а спустя несколько лет оказался в монгольском плену. Его вынужденные скитания по многим странам длились более тридцати лет, с 1396 по 1427 год. Наконец ему удалось бежать и вернуться на родину.

Среди многих людей, его современников, испытавших и горечь плена, и вынужденные скитания, и бесчисленные невзгоды, но многое повидавших в своих странствиях поневоле, Шильтбергер памятен тем, что он все это затем описал. Его «Книга путешествий», с интересом воспринятая в европейском средневековом мире, представляет и ныне несомненный интерес для историка.

Обе названные здесь книги хорошо иллюстрируют своим содержанием приведенные выше мысли Гумбольдта об особенностях, свойственных многим описаниям средневековых путешествий. В этих книгах все связано с действием, все подчинено путевым происшествиям. Интерес у современников к этим книгам был «почти совершенно драматическим». Но в истории литературы, в том числе и литературы путешествий, бывает и так, что произведение, имеющее успех, оказывается для читателя сравнительно недолговечным. Проходят года, столетия, и уже большая часть старых книг становится достоянием только одних специалистов — историков, литературоведов. Лишь очень немногие произведения живут сотни лет для широкого круга читателей. Для уяснения долговечности этих книг критерий «драматизма», занимательности становится уже недостаточным.

А теперь обратимся к старинной книге «О разнообразии мира или, как ее именуют ныне, «Книге Марко Поло». Эта книга не старится. Некогда ее с любопытством перелистывали средневековые купцы и монахи, прилежно, строка за строкой в нее вчитывались и те титулованные особы, с обращения к которым начинается. Вряд ли нужно перечислять здесь различные категории современных читателей этой книги или напоминать о больших тиражах ее современных изданий. Скажем лишь о том, как возрастал столетие за столетием читательский интерес к этому примечательному памятнику литературы путешествий, изданному около семисот лет назад.

Начнем с XIV века. Книга приходит к читателю в обычном для того времени виде — рукописных списках. Ее читают во многих странах Европы в подлиннике и в переводах — на старофранцузском, латинском и других языках. Книгу называют по-разному — «Описание мира», «Мильоне», «Роман о великом хане». Читают ее охотно, но даже самые переписчики и переводчики рукописи не очень-то верят тому, о чем в ней рассказывается. Вот какую приписку находим, например, на заключительных страницах копии книги, изготовленной во Флоренции в конце XIV века, а ныне хранящейся в Национальной библиотеке этого города. После окончания текста «Описания мира» на этом экземпляре добавлено рукой переписчика: «Здесь кончается книга господина Марко Поло из Венеции, которую я, Амельо Бонагуизи, переписал собственной рукой, будучи подестой Чьеррето Гуиди, чтобы скоротать время и отогнать тоску. То, что рассказывается в этой книге, кажется мне немыслимым; утверждения автора кажутся мне не ложью, а скорее чудесами. Вполне может быть, что все, о чем он говорит, и правда, но я не верю этому, хотя на белом свете есть много весьма различных вещей в той или другой стране. Но мне кажется, что эта [книга], поскольку я переписал ее для своего удовольствия, полна таких вещей которым верить никак нельзя. Я утверждаю это по крайней мере для себя...»4

Впрочем, к тому времени, когда здравомыслящий подеста Амельо Бонагуизи записал свое мнение о книге великого венецианского путешественника и пояснил, что не верит ей, европейские картографы уже начали признавать ее ценность. При жизни же Марко Поло в правдивость рассказанного им не смогли поверить даже его друзья.

Наступает XV век, во второй его половине в Европе появилось книгопечатание. В 1477 году в немецком переводе выходит в свет первое печатное издание Марко Поло — одна из первых в Европе печатных книг. Но все же и в XV веке «Путешествия Джона Мандевиля» еще находили гораздо больше читателей, нежели «Описание мира» знаменитого венецианца. Один из новейших исследователей, биограф Марко Поло и комментатор его труда, Генри Харт, подсчитал, что на одно печатное издание книги венецианца в XV веке приходилось пять изданий вымышленного путешественника Мандевиля. Однако уже были в ходу у мореплавателей карты, на которых географические данные Марко Поло были отражены в изображениях земель Восточной Азии, контуров полуострова Индостана, островов Индийского океана. А среди читателей его книги были и путешественники по сухопутью, и моряки, в их числе генуэзский моряк Христофор Колумб. Экземпляр этой книги совершил путешествие на каравелле «Санта Мария». Колумб взял его с собой, отправляясь в свое первое плавание через Атлантику, в экспедицию, результатом которой было открытие Америки. Ныне этот экземпляр хранится в колумбовской библиотеке в Севилье. На полях книги множество заметок Колумба.

И проходят еще века, наступает новое время. О сэре Джоне Мандевиле, о его занимательных похождениях и о многих других приключениях средневековых путешественников (уже не вымышленных, а действительно существовавших) помнят по преимуществу те, кому это полагается знать по специальности, — исследователи, занимающиеся историей средневековой культуры и науки. О Марко Поло знают люди самых разнообразных профессий и интересов, а о его книге не только помнят по учебникам географии или по историческим обзорам: книга живет и поныне. Попытаемся же определить, в чем секрет ее долговечности.

Сначала посмотрим, что сказано в ней о трудностях, испытанных путешественником, о необыкновенных встречах, о множестве увлекательных путевых эпизодов, которые, конечно, надолго запомнились ему за годы, проведенные в неведомых странах. Ведь именно такие воспоминания о пережитом издавна привлекают любителей музы странствий.

Но оказывается, книга венецианца привлекает не этим — не эпизодами, не единством, связанным с действием, с путевыми происшествиями, с рассказом о преодоленных препятствиях. Такое единство имеется только в «Прологе», изложенном весьма лаконично и занимающим всего около десятка страниц. Скупо, как бы скороговоркой, на этих страницах сказано все, о чем счел нужным поведать читателю Марко Поло, о себе, об отце и дяде — братьях Николае и Матвее Поло, с которыми он путешествовал, о том, где и когда они побывали и как, наконец, вернулись спустя четверть века домой. И еще узнаем из нескольких кратких строк о необычных условиях, в каких была создана книга. В них поясняется, что Марко собирал сведения о частях мира двадцать шесть лет. «И сказал он себе... нехорошо, если все те великие диковины, что он сам видел или о которых слышал правду, не будут записаны для того, чтобы и другие люди, не видевшие и не слышавшие этого, могли научиться из такой книги... и в 1298 г. от р. х., сидя в темнице в Генуе, заставил он заключенного вместе с ним Рустикана [Рустичано] Пизанского записать все это»5.

Можно примерно представить, каковы были те обстоятельства, в силу которых венецианца, благополучно прошедшего неслыханный путь, в родном городе подстерегла незадача. Генуя и Венеция соперничали за торговое первенство, военные столкновения между ними случались нередко (столь же обычными были морские баталии между Генуей и Пизой, могущество которой было сломлено генуэзцами в 1290 г.). Наиболее вероятным считается ныне предположение о том, что Марко попал в генуэзский плен в 1296 году во время какой-то вооруженной стычки между венецианскими и генуэзскими галерами. Примечательно, что в его книге об этом не сказано ничего, так же как и о других приключениях, которые, надо думать, нередко встречались на его дальнем пути. Ничего неизвестно по сути и о том, каким образом и когда оказался в генуэзской темнице Рустичано Пизанский, которому довелось сделать запись рассказов венецианца.

Историкам средневековой науки и культуры, комментаторам «Книги Марко Поло» и биографам путешественника пришлось много потрудиться, чтобы добавить к скупым сведениям, содержащимся в «Прологе», кое-какие дополнительные данные о самом Марко Поло, о пройденных им путях, об его стариковской жизни в Венеции после выхода из генуэзской темницы. Удалось узнать и о том, кто такой  Рустичано Пизанский. Имя этого человека упомянуто в книге всего один раз, однако этого оказалось достаточно. Были найдены и прочитаны рукописные романы о короле Артуре, сочиненные в 70-х годах XII века неким Рустичаном из Пизы. Текст романов, их стилистические особенности были тщательно сопоставлены с текстом книги «О разнообразии мира». В результате сравнения стало бесспорным, что автор рыцарских романов и генуэзский пленник, записавший рассказы венецианского  путешественника, — один  и тот же человек. Уже самое начало предисловия к книге («Государи и императоры, короли, герцоги и маркизы...»)  почти полностью совпадает с первыми строками романа Рустичано Пизанского о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола. Много общего в манере описаний рыцарских битв и сражений монгольских ханов. По воле сочинителя эти ханы изъясняются кое-где в «Книге» словно привычные для него герои его прежних романов. Но в основном содержании книги,  которому она и обязана своей славой, Рустичано не мог, даже если бы и захотел, воспользоваться распространенными штампами. Слишком скудными были представления  средневекового   европейца  о пустынях, горах и оазисах Внутренней Азии, о городах Китая и Индии, об островах Индийского океана, о том удивительном разнообразии мира, о котором узнал в своих странствиях Марко Поло. И описание сохраняет свою безыскусную свежесть, даже характерную интонацию устного рассказа о виденном.

«Оставим это царство, рассказывать тут больше нечего. Раскажем о другом царстве».

«Рассказав об этом царстве, оставим его и поговорим о другом, к югу, в десяти днях пути отсюда».

Такими словами,  обычными в устном  рассказе,  но  редко встречающимися в литературном описании, заканчиваются многие главы книги. Каждая из глав, как правило, невелика одна-две страницы, иногда же всего десять — двенадцать строк. В общей сложности книга включает двести тридцать две главы. Приведем для примера названия нескольких глав,  которыми открывается третья часть «Книги Марко Поло», повествующая главным образом о далекой Индии: «Здесь начинается книга об Индии; описываются тамошние диковины  и обычаи»;  «Здесь описывается остров Чипингу»; «Как воины великого хана спасались от морской бури и взяли город Лорк»; «Здесь описывается каков вид у идолов»; «Здесь описывается большой остров Ява» и т. д.

И при всех различиях содержания отдельных глав стиль изложения не меняется, это стиль безыскусного рассказа, без ухищрений, без строгой последовательности, с перечислением того, что запомнилось, что показалось особенно важным или самым диковинным. Пожалуй, даже короткие выдержки из этой удивительной книги позволят в какой-то мере ощутить ее своеобразное обаяние.

Об острове Суматра (в книге он именуется Малая Ява): «Остров этот, однако же, не так-то мал, в округе более двух тысяч миль. Расскажем вам о нем всю правду. Там восемь царств и восемь венчанных царей; все они идолопоклонники; в каждом царстве свой язык. Богатств и всяких пряностей тут много; есть тут и алойное дерево, и такие пряности, какие в наши страны не заходят».

«Хочу порассказать вам по порядку о здешних обычаях и скажу, во-первых, об одном, что всякому диковинным покажется. Знайте, по истинной правде, остров этот так далеко на юг, что Полярная звезда совсем невидима, ни мало, ни много».

«Водятся тут дикие слоны и единороги, ничуть не менее слонов; шерсть у них, как у буйвола, а ноги слона, посреди лба толстый и черный рог... Голова, как у дикого кабана, и всегда глядит в землю; любит жить в топях да по болотам. С виду зверь безобразный. Непохожи они на то, как у нас их описывают; не станут они поддаваться девственнице: вовсе не то, что у нас о них рассказывают. Много тут всяких, с виду разных обезьян. Водятся тут ястреба, черные, как вороны; они большие и на охоте хороши»6.

Из описания «царства Коиллон» на Малабарском побережье Индостана:

«Разных зверей тут много; на зверей других стран они непохожи. Водятся тут совсем черные львы без всяких отметок; есть тут разные попугаи; есть и как снег белые, с красными ножками и с красным клювом; есть также красные и белые попугаи самые красивые в свете. Есть тут и очень маленькие, также очень красивые. Водятся здесь павлины; они и больше и красивее наших и на вид совсем другие. И куры у них не такие, как у нас. И что еще вам сказать? Все у них не так, как у нас; все лучше и красивее. И плоды их не похожи на наши, и звери, и птицы — от большой здешней жары. Из хлебов у них только один рис. Вино они делают из сахару, питье хорошее; пьянеет от него человек скорее, чем от виноградного. Всяких харчей, всего, что нужно для жизни, у них обилие, и все дешево. А из хлебов у них один рис»7.

Ныне читателю не всегда легко отличить действительно виденное путешественником от случайно услышанного, может быть, кем-то придуманного или неправильно понятого. В современных изданиях книги на помощь приходят подробные комментарии, которыми поясняются отдельные места текста. Из них читатель узнает, например, что «совсем  черные львы» — это пантеры, что под «единорогом» разумеется зондский носорог, малопонятное замечание о том, что такие «единороги» не станут «поддаваться девственнице», навеяно средневековой легендой о юной девушке, укротившей свирепого единорога.

В ряде мест книги можно, даже не обращаясь для этого к соответствующим пояснениям, найти элементы вымысла, сказки, услышанной путешественником где-то в дальней земле и принятой им за истину. То это упоминание о людях с собачьими головами — «псоглавцах», обитающих на каком-то из островов Индийского океана, то сообщение о сказочной птице, поднимающей на воздух слонов. Эта птица напомнит читателю прекрасную сказку о плаваниях и приключениях Синдбада-морехода из «Тысячи и одной ночи». Разве можно забыть, как огромная птица рух перенесла потерпевшего кораблекрушение Синдбада с неведомого острова, куда он попал, в долину Алмазов. Эта сказочная долина упоминается и в одной из глав книги, а в другой главе Марко Поло рассказывает о фантастической птице рух, которую он именует в соответствии со средневековой европейской традицией грифом. Все же это не волшебный «грифон» с львиной головой, о котором повествуется в средневековых легендах, это просто огромная, могучая птица. В книге сказано, что она обитает на острове Мадагаскар.

«Рассказывают, что есть там птица гриф, появляется в известное время года, и во всем гриф не таков, как у нас думают и как его изображают; у нас рассказывают, что гриф наполовину птица, а наполовину лев; и это неправда. Те, кто его видел, рассказывают, что он совсем как орел, но только, говорят, чрезвычайно большой.  Кто его видел, описывают его, как я слышал, так: рассказывают, что гриф очень силен и очень велик; схватит слона и высоко-высоко унесет его вверх, на воздух, а потом бросит его на землю, и слон разобьется; гриф тут клюет его, жрет и упитывается им. Кто видел грифа, рассказывают еще, что если он расправит крылья, так в них тридцать шагов, а перья в крыльях двенадцати шагов; по длине и толщина их...

О грифе вот еще что нужно сказать: зовут его на островах руком, а по-нашему не называют и грифа не знают; но то гриф, судя по величине»8.

Этот сказочный образ имел реального прототипа, даже нескольких. Ими были большие хищные птицы, обитающие в разных частях света, в общем мало похожие на фантастического чудовищного грифа или страшную птицу рух, но подчас тоже способные поднять в воздух не слона, конечно, а хотя бы ягненка. На Мадагаскаре, впрочем, такие хищные птицы не водятся. Зато несколько столетий назад на этом острове можно было встретить эпиорниса — большую страусообразную птицу, которая должна была поражать путешественников-чужестранцев своими размерами.

Чему же все-таки обязана «Книга Марко Поло» своей вечной юности, притягательности для читателей разных эпох? Приключениям? Но в книге их попросту нет. Сказочным диковинам вроде птицы рух? Но о них гораздо больше можно прочесть у таких путешественников, как Джон Мандевиль, а еще лучше обратиться к старинным сказкам европейских народов или народов Востока. На страницах книги венецианца возникает иная — многоцветная, прекрасная птица, о которой написал чеканные строки поэт Эдуард Багрицкий:

И перед ним — зеленый снизу,

Голубой и синий сверху —

Мир встает огромной птицей,

Свищет, щелкает, звенит.

Эту книгу называли в разных изданиях по-разному. Все же лучшее из них, самое точное, раскрывающее ее сущность, источник ее обаяния, записано в рукописи, созданной в генуэзской темнице, — «Книга, именуемая о разнообразии мира». Эта книга, написанная средневековым купцом, сохранила отчетливый отпечаток своего времени и свойственных ее автору интересов. В ней множество сведений, прежде всего занимавших купцов и мореходов Венеции, Генуи, Пизы XIII — XIV столетий. Однако ее содержание не сводится к этому. Долгие странствия, дороги в неведомое будят стремление запомнить все, чем удивителен и необычен открывшийся мир. «Что теперь вам еще рассказать?» — эта фраза повторяется на многих страницах. «Что вам сказать еще?» — спрашивает человек, которому очень хотелось бы пересказать все, что он увидел в Центральной и Южной Азии. Особенно хорошо известны ему Монголия и Китай. Может быть, именно потому, что он торопится поделиться бесценным знанием о мире, не до того ему, чтобы задерживаться на собственных приключениях и испытаниях. О том, например, каким трудным было плавание по Индийскому океану, можно только догадаться из немногословного сообщения: «По правде сказать, когда они сели на суда, не считая судовщиков, было их шестьсот человек; перемерло много; всего только восемнадцать человек осталось в живых»9.

Главное для него — рассказать читателю о всем том, что он увидел в пути, услышал от других бывалых людей.

«Рассказывали мы по правде о самых прекрасных странах, царствах и островах; но всей правды об островах Индии никто в свете не расскажет... В Индийском море, сказать по правде, двенадцать тысяч семьсот обитаемых и необитаемых островов; так по картам и писаниям опытных мореходов, что плавают тут»10.

Как уже сказано выше, в «Книге Марко Поло» так или иначе сказываются не только общий характер мышления человека средневековья, но и личные интересы автора, пристрастия, особенно профессиональная жилка купца. Все это можно заметить в отборе материала, в преимущественном внимании, например, к пряностям и другим дорогим товарам; это можно почувствовать подчас в самой интонации рассказчика, передающей это восприятие виденного. Однако всего этого, в общем-то, мало для того, чтобы представить знаменитого автора книги как личность, а не просто как традиционный, в какой-то мере собирательный образ неутомимого путешественника, наблюдательного, расчетливого купца.

Современный биограф венецианца Г. Харт начинает эпилог своей книги о Марко Поло словами: «Что же за человек был мессер Марко Поло, проживший столь богатую приключениями жизнь..?» И здесь же, непосредственно вслед за вопросом, обращенным к читателю, Харт приводит крылатую фразу другого исследователя — Орландини: «Образ этого человека остается весьма загадочным»11.

По различного рода высказываниям, почерпнутым в книге «О разнообразии мира», по уцелевшим свидетельствам современников путешественника Харт пытается все же воссоздать хотя бы в немногих чертах этот образ, оценить Марко Поло как человека. А для нашей темы, пожалуй, наиболее интересно другое: не «загадочный» образ путешественника, а образ многоликого мира, увиденного венецианцем, определил историческую судьбу его книги, непреходящее внимание к ней читателей многих стран и разных эпох.

• 1. «Книга Марко Поло». М., 1955, стр. 43.
• 2. А. Гумбольдт. Космос, ч. 2. М., 1862, стр. 62 — 63.
• 3. Дж. Бейкер. История географических открытий и исследований. М., 1950, стр. 62.
• 4. См. Г. Харт. Венецианец Марко Поло. М., 1950, стр. 300 — 301.
• 5. «Книга Марко Поло», М., 1955, стр. 44.
• 6. «Книга Марко Поло», М., 1955, стр. 177 — 178.
• 7. «Книга Марко Поло», М., 1955, стр. 195.
• 8. «Книга Марко Поло», М., 1955, стр. 202 — 203.
• 9. «Книга Марко Поло», М., 1955, стр. 53.
• 10. «Книга Марко Поло», М., 1955, стр. 204.
• 11. Г. Харт. Венецианец Марко Поло. М., 1950, стр. 272.