М. В. Ломоносов — лектор, пропагандист науки. Авторы: академик Б. М. Кедров, к. и. н. Г. Е. Павлова

Великий русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов был не только основоположником науки в России и провозвестником многих научных открытий во всем мире, но и пропагандистам научных достижений, выдающимся оратором своего времени. Называя Ломоносова нашим первым университетом, А. С. Пушкин писал о нем

как о величайшем уме новейших времен, о человеке, произведшем в науках сильнейший переворот и давшем им новое направление1. Пушкин писал также: «Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенною силою понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшею страстию сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он все испытал и все проник...»2.

Мы остановимся на лекторском мастерстве М. В. Ломоносова. И здесь выделим два вопроса: о содержании его публичных выступлений и об их форме.

Глазной темой публичных выступлений М. В. Ломоносова была наука. Тема эта звучит не только в речах естественнонаучного характера, но и в панегириках. При этом одна из главных, если не самая главная особенность лекторского мастерства Ломоносова заключалась в том, что он выступал не как популяризатор и пересказчик научных открытий и достижений, сделанных другими учеными, не как их комментатор, но как активный участник всего современного ему научного движения в мире, как строитель здания российской науки. Он делился со слушателями научными   мыслями, раскрывал перед ними двери в свою творческую лабораторию, поведывал о том, над чем сейчас работает. Пытливый, исследователь, глубоко изучавший явления природы, постоянно размышлявший о их скрытой сущности, он всегда был готов сообщить широкой аудитории о своих новых научных изысканиях. Таким образом слушатели узнавали о новейших успехах науки, так сказать, непосредственно из первых рук. Свою лекционную работу Ломоносов рассматривал как составную часть научной деятельности.

Его лекции («Слова» и «Речи») и «Похвальные слова» пользовались большой популярностью: тогда это была наиболее доступная форма общения ученого с широкой аудиторией. Ломоносов воспитывал у своих слушателей правильное отношение к природе, к ее изучению, пробуждал высокие нравственные и научные идеалы. В его выступлениях постоянно звучал голос современности.

Именно из публичных выступлений впервые стало известно о многих выдающихся научных исследованиях и открытиях самого Ломоносова. В «Слове о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих» (1753 г.) он изложил теорию явлений атмосферного электричества; «Слово о происхождении света, новую теорию о цветах представляющее» (1756 г.) содержало итоги многолетних теоретических и экспериментальных изысканий, связанных с изучением природы света и утверждением волновой теории.

В «Слове о рождении металлов от трясения земли» Ломоносов развенчивает страхи перед стихией как «божьей каре». В своем «Слове» ученый опроверг библейскую легенду о сотворении мира, раскрыл причины геологических изменений, происходящих в недрах земли под воздействием физико-химических процессов, выдвинул общую широкую идею об изменчивости нашей планеты. Это был один из элементов диалектики в трудах и воззрениях Ломоносова.

В речи «Рассуждение о большей точности морского пути» (1759 г.) содержалось много новых интересных астрономических, географических и метеорологических наблюдений. При этом демонстрировались изобретенные самим ученым навигационные приборы и инструменты.

Из речи «Рассуждение о твердости и жидкости тел» (1760 г.) впервые стало известно об открытии Ломоносовым закона сохранения материи и движении как о всеобщем законе природы.

В «Слове о пользе химии» (1751 г.) дан грандиозный план развития химической науки на многие годы вперед, определено ее значение для роста промышленности и для благосостояния страны. Это «Слово» было подлинным гимном науке. Красочно рисует Ломоносов великолепный храм науки и ведет слушателей в один из его «чертогов», именуемый химией: «Последуйте за мною мысльми вашими в един токмо внутренний чертог сего великого здания, — обращается он к собравшимся, — в котором потщусь вам кратко показать некоторые сокровища богатыя натуры и объявить употребление и пользу тех перемен и явлений, которые в них химия производит»3. Ломоносов по-новому показал роль и значение химии: «Широко распростирает химия руки свои в дела человеческие, слушатели, — утверждает Ломоносов. — Куда ни посмотрим, куда ни оглянемся, везде обращаются пред очами нашими успехи ея прилежания»4.

Ломоносов развивает мысль о связи научной теории с практической деятельностью — мысль, которой проникнуто все его творчество. По его мнению, химик, который ничего не видит за своими ретортами, который нагромождает беспорядочные опыты, следуя только своей узкой цели и не замечая «случившиеся в трудах своих явления и перемены, служащие к истолкованию естественных тайн», не способен вывести свою науку на верную дорогу. Но, с другой стороны, «химик требуется не такой, который только из одного чтения книг понял сию науку, но который собственным искусством в ней прилежно упражнялся». И резюмируя сказанное, Ломоносов заключает: «Бесполезны тому очи, кто желает видеть внутренность вещи, лишаясь рук к отверстию оной. Бесполезны тому руки, кто к рассмотрению открытых вещей очей не имеет»5. Здесь мы видим, с каким мастерством Ломоносов оперирует образными сравнениями в целях достижения наибольшей доходчивости излагаемых положений.

Вот как рассказывает ученый о взаимосвязи химии с другими науками. При изучении химических процессов естествоиспытатель должен «выспрашивать у осторожной и догадливой геометрии», советоваться «с точною и замысловатою механикою», «выведывать чрез проницательную оптику». Он возвещает приход нового химика. Это будет «искусный химик и глубокий математик в одном человеке»6.

Ломоносов раскрывает тесные связи химии и с физикой, и с медициной, и с живописью, отмечает ее великую роль в развитии отечественной промышленности, в разработке полезных ископаемых. «Металлы отверзают недро земное к плодородию; металлы служат нам в ловлении земных и морских животных для пропитания нашего; металлы облегчают купечество удобною к сему монетою... И кратко сказать, ни едино художество, ни едино ремесло простое употребления металлов миновать не может»7. И здесь раскрывается еще одна важная особенность излагаемых Ломоносовым идей. Новаторство их, направленность против ложных или устаревших мнений, превратившихся в закостенелые догмы, мешающие развитию науки и народного хозяйства страны.

Так, согласно учению Аристотеля металлы образовались в результате сгущения солнечного тепла и света, а потому их надо искать только в жарких странах, но никак не на холодном Севере. Ломоносов же — горячий сторонник экономического развития северных районов страны — решительно и смело выступил против этих ложных взглядов. «Напрасно рассуждают, что в теплых краях действием солнца больше дорогих металлов, нежели в холодных, родится, ибо по нелживым физическим исследованиям известно, что теплота солнечная до такой глубины в землю не проницает, в которой металлы находятся. И знойная Ливия, металлов лишенная, и студеная Норвегия, чистое серебро в камнях своих содержащая, противное оному мнению показывают» 8. Он страстно призывает как можно прилежнее искать нужные стране металлы: «Рачения и трудов для сыскания металлов требует пространная и изобильная Россия. Мне кажется, — говорит он, — я слышу, что она к сынам своим вещает: «Простирайте надежду и руки ваши в мое недро и не мыслите, что искание ваше будет тщетно»9.

Уже из приведенных высказываний Ломоносова ясно выступает идея о служебном назначении науки (о ее «пользе»), призванной удовлетворять назревшие потребности в подъеме народного хозяйства страны, в распространении народного просвещения, в укреплении обороноспособности. Ломоносов убеждает слушателей в том, что нельзя «ни полков, ни городов надежно укрепить, ни кораблей построить и безопасно пустить в море, не употребляя математики, ни оружия, ни огнедышащих махин, ни лекарств поврежденным в сражении воинам без физики приготовить, ни законов, ни судов провести, ни честности нравов без учения философии и красноречия ввести, и, словом, ни во время войны государству надлежащего защищения, ни во время мира украшения без вспоможения наук приобрести невозможно»10. Здесь мы видим, как в публичных лекциях Ломоносов умел выразить свое отношение к общественной жизни.

В 1759 году, когда Россия уже четвертый год вела с Пруссией войну, которая уносила тысячи человеческих жизней и поглощала огромные материальные средства, Ломоносов с трибуны торжественного заседания Академии наук выступил с призывом покончить с этой войной, а все усилия направить на иные цели, на развитие науки: «О, если бы оные труды, попечения, иждивения и неисчетное многолюдство, которые война похищает и истребляет, в пользу мирного и ученого мореплавания употреблены были, то бы не токмо неизвестные еще в обитаемом свете земли, не токмо под неприступными полюсами со льдами соединенные береги открыты, но и дна бы морского тайны рачительным человеческим снисканием, кажется, исследованы были! Взаимным бы сообщением избытков коль много прирасло наше блаженство! И день бы учений колико яснее воссиял бы откровением новых естественных таинств!»11.

Ломоносов прославлял не только научные открытия, по и мужество самих ученых. Летом 1753 года, когда Ломоносов и его друг академик Г. В. Рихман напряженно готовились к публичной демонстрации своих опытов по исследованиям в области атмосферного электричества, от удара молнии Рихман погиб. И в своем «Слоге о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих», Ломоносов сравнил подвиг Рихмана с гибелью бесстрашного римского естествоиспытателя Плиния, отправившегося к подножию действовавшего вулкана. «Не устрашил ученых людей Плиний, в горячем пепеле огнедышащего Везувия погребенный, нижé отвратил пути их от шумящей внутренним огнем крутости»12.

Реакционеры желали видеть в гибели Рихмана «кару бога», «божественное возмездие» и добивались запрета научной пропаганды. В это время громко прозвучал голос Ломоносова в защиту науки, против обвинений в дерзком и кощунственном испытании «воли небес». От имени всей передовой науки Ломоносов бросил вызов церковникам и мракобесам: «Не думаю, чтобы внезапным поражением нашего Рихмана натуру испытающие умы устрашились и электрической силы в воздухе законы изведывать перестали... Напротив того, сколько нам дано и позволено, далее простираться не престанем, осматривая все, к чему умное око проникнуть может»13.

Непримиримо боролся он с косностью и рутиной. Говоря о лекторской деятельности Ломоносова, мы должны отметить, что, выступая против устаревших или ложных воззрений, он не ограничивался просто критикой их недостатков. Его критика всегда опиралась на конструктивную разработку своих собственных положений, противопоставляемых тем, которые он опровергает. Иначе говоря, критикуемые положения не просто отвергались, а преодолевались в ходе развития самой науки. Такой подход к критике сам Ломоносов выразил в форме афоризма: «Ошибки замечать не многого стоит; дать нечто лучшее — вот, что приличествует достойному человеку»14.Такое отношение к критике он стремился прививать и своим слушателям.

Тщательно готовился М. В. Ломоносов к каждой лекции, видя свою задачу не только в том, чтобы сообщить знания, а и в том, чтобы организовать познавательную деятельность слушателей, облегчить восприятие материала, сделать его более глубоким.

Одним из таких средств считал он сопровождение лекций демонстрацией физических опытов. Он говорил, что «приступающим к учению натуральной философии (физики. — Авт.) предлагаются в академиях прежде, как подлинное основание, самые опыты, посредством пристойных инструментов, и присовокупляют к ним самые ближние из их опытов непосредственно следующие теории»15.

Готовясь в 1748 году к чтению курса лекций по химии во вновь строящейся под его наблюдением химической лаборатории, Ломоносов составил расписание, в котором объявил, что он «с целью подготовки студентов к занятиям по химии, будет объяснять химические операции вообще и показывать пользу химии при раскрытии глубоких тайн природы», позднее же «будет излагать теоретическую химию в соединении с практикой» 16.

Не только образный язык лекций, их глубокое содержание, но и сам метод преподавания, сопровождаемый демонстрацией опытов, и вовлечение студентов в исследовательскую работу были совершенно новы.

В условиях того времени Ломоносову приходилось выступать и на торжественных собраниях с панегирическими речами. Однако эти, как он называл, «похвальные слова» должны произноситься, по его мнению, в конце заседания и с особым искусством, чтобы слушатели получили удовольствие.

За содержанием всех публичных выступлений следило руководство Академии. Речи, предназначенные для торжественных собраний, предварительно заслуживались и обсуждались на академических заседаниях с тем, чтобы они соответствовали общим декларациям правительства и служили возвеличению внешней и внутренней политики феодально-крепостнического государства. Но и в условиях строгой цензуры Ломоносов умел даже в «похвальные слова» вкладывать свое содержание, делать их остро публицистическими. Умело используя риторические приемы, он обращался к царям то с деловой просьбой, то с политическим пожеланием, часто излагая свои сокровенные мысли как бы от имени царей. «Обучайтесь прилежно, — обращается Ломоносов к юношам России от имени царицы в «Слове похвальном Елизавете Петровне» (1749 г.). — Я видеть Российскую академию, из сынов Российских состоящую желаю; поспешайте достигнуть совершенства в науках: сего польза и слава отечества... требует... Простирайтесь в обогащении разума и в украшении Российского слова»17. Это большое ораторское выступление Ломоносова, составленное в строгом соответствии с правилами риторики, имело громадный успех. Оно покорило слушателей великолепным слогом, злободневной тематикой, красотой русского литературного языка. Выступление Ломоносова прозвучало в то время действительно новым словом. «Сравни то, что писано до Ломоносова, и то, что писано после его, действие его прозы будет всем внятно»18, — писал А. Н. Радищев. Выдающийся ученый XVIII века Леонард Эйлер назвал это ораторское произведение русского ученого «образцовым в своем роде»19.

По дошедшим до нас воспоминаниям современников Ломоносов обладал прекрасной речью. Н. И. Новиков, автор первой биографии Ломоносова на русском языке, вышедшей в 1772 году, рассказывает, что слог Ломоносова «был великолепен, чист, тверд, громок и приятен», что «нрав имел он веселый, говорил коротко и остроумно и любил в разговорах употреблять острые шутки». И далее: «Стихотворство и красноречие с превосходными познаниями правил и красоты российского языка столь великую принесли ему похвалу не только в России, но и в иностранных областях, что он почитается в числе наилучших лириков и ораторов»20.

Д. И. Фонвизин, рассказывая о встрече с «бессмертным Ломоносовым», отмечал «великое его красноречие»21.

Даже недоброжелатели Ломоносова вынуждены были признать за ним талант оратора. Публичные выступления Ломоносова были заметным явлением в научной и общественной жизни общества. С каждым новым выступлением росла его слава как оратора. И это потому, что он сам придавал огромное значение убеждающей силе слова.

Он первым в России взял на себя трудную и благородную миссию реформации русского языка и создания научных произведений по теории красноречия.

Ораторское мастерство с юных лет интересовало Михаила Васильевича. С этим искусством он впервые познакомился в Московской славяно-греко-латинской академии. Здесь обучали правилам составления проповедей и торжественных речей религиозного содержания, как следует избирать тему, как ее разнообразить и украшать, как подбирать доказательства. Большое внимание обращалось на построение речи и стиль изложения. Рекомендовалось «широко применять аллегорические и исторические сравнения, но особенно развивать память постоянными упражнениями». Приемы ораторского мастерства изучались на лучших сочинениях античных авторов — Демосфена, Цицерона, Плиния, Тита Ливия, Тацита и других. Теоретические наставления подкреплялись практическими занятиями. Ломоносов принимал участие в риторических диспутах, на которых в присутствии учеников других школ произносились проповеди на русском (церковнославянском) и латинском языках.

До наших дней сохранилась рукопись Ломоносова, в которой переписан обширный курс риторики, прочитанный в Академии П. Крайским.

Находясь за границей, Ломоносов продолжал живо интересоваться красноречием. В Марбургском университете с конца 1736 года до середины 1739 года он слушал курс лекций римского красноречия,   внимательно изучал труды западноевропейских ученых. По возвращении в Россию молодому адъюнкту Академии наук поручают читать лекции «о стихотворстве и штиле российского языка» студентам академической гимназии. Вероятно, в процессе подготовки к этим лекциям и начал он составлять руководство по риторике.

К началу 1744 года Ломоносов завершил свой труд, который назвал «Краткое руководство к риторике, на пользу любителей сладкоречия сочиненное». Однако руководство Академии отказалось издавать книгу ученого, усмотрев основной недостаток в том, что она была написана на русском, а не на латинском языке, а также в том, что материал изложен более кратко по сравнению с другими курсами риторик.

В течение трех последующих лет Ломоносов не прекращал работы над «Риторикой», и в начале 1747 года рукопись, написанная на русском языке, была передана для издания. В 1748 году она вышла в свет под названием «Краткое руководство к красноречию. Книга первая, в которой содержится риторика, показующая общие правила обоего красноречия, то есть оратории и поэзии, сочиненная в пользу любящих словесные науки». Стоит отметить, что книга эта увидела свет по решению канцелярии Академии наук, которая определила, что «понеже в Типографии работы ныне у некоторых наборщиков нет, а дабы они праздны не были и втуне жалования не получали», дать им в набор рукопись Ломоносова22.

По замыслу Ломоносова, второй переработанный вариант «Риторики» должен был состоять из трех книг: первая посвящалась собственно риторике, вторая — наставления к сочинению речей, а предметом рассмотрения третьей книги должно было стать учение о стихотворстве. Но судьба второй и третьей книг нам неизвестна.

«Риторика» пользовалась большой популярностью и уже при жизни автора выдержала несколько изданий. Она, как отмечал В. Г. Белинский, «была великою заслугою для своего времени»23. По ней составлялись все последующие русские учебники красноречия вплоть до начала XIX века.

В наши дни «Риторика» Ломоносова не может служить практически учебным руководством. Однако и сейчас она имеет огромное историческое значение. По ней можно составить полное представление о законах, которым в середине XVIII века подчинялась русская литературная речь.

В этой книге М. В. Ломоносов предостерегал от слепого подражания образцам древних риторов. Опираясь на богатый опыт народного красноречия, Ломоносов создал теоретические основы русского гражданского ораторского мастерства, лишив тем самым церковно-богословскую риторику монопольного положения, которое она занимала в России в течение многих столетий. В отличие от прежних курсов, написанных на труднопонимаемом церковно-славянском языке или еще менее доступном русскому читателю латинском, «Риторика» Ломоносова была изложена простым образным русским языком и предназначалась для широкого круга читателей.

По определению Ломоносова, риторика — это наука о слове как могущественном средстве общения, просвещения и убеждения людей. Нужно не только красиво говорить о «предложенной материи», но и убедить слушателей в справедливости своих высказываний. «Кто в сей науке искусен, — писал Ломоносов, — тот называется ритор»24.

Самым важным моментом для публичного выступления Ломоносов считал выбор темы. Особенно важно доказать значимость предложенной темы. Для этого необходимо, чтобы слово лектора убеждало, увлекало и воспламеняло. Слово, обращенное к слушателям, должно воздействовать не только на их разум, но и на чувства. «Что пособит ритору, хотя он свое мнение и основательно докажет, ежели не употребит способов к возбуждению страстей на свою сторону или не утолит противных?»25

Ломоносовская «Риторика» была высоко оценена наиболее просвещенными людьми того времени. Историк и государственный деятель В. Н. Татищев назвал ее «особливо изрядно, хвалы достойной». Она положила начало борьбе за очищение русского литературного языка от старых, вышедших из употребления церковно-славянских слов, смысл которых для народа был уже непонятен. В «Риторике» Ломоносов четко сформулировал свое отношение к русскому языку. Он считал, что совершенство ораторского произведения достигается чистотой стиля, который «зависит от основательного знания языка, от частого чтения хороших книг и от обхождения с людьми, которые говорят чисто». Советуя прилежно изучать грамматические правила, выбирать из достойных книг изречения и пословицы и заботиться «о чистом выговоре при людях, которые красоту языка знают», он подчеркивал: «Тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики»26. Вдохновенные строки посвящает Ломоносов могучей силе русского языка, его великому будущему. Этот язык «имеет природное изобилие, красоту и силу, чем ни единому европейскому языку не уступает. И для того нет сумнения, чтобы российское слово не могло приведено быть в такое совершенство, каковому в других удивляемся»27.

Ломоносов утверждал, что русский язык, закрепивший громадный практический опыт народа, способен передавать самые сложные научные построения, если только эти построения отвечают действительности.

Деятельность Ломоносова в области совершенствования русского языка тесно связана с его трудами, направленными на создание отечественной научной и технической терминологии, основанной на особенностях русского языка и закономерностях его развития.

Создавая науку об искусстве словесного воздействия, Ломоносов отбросил схоластические определения, вроде того, что «речь — хитрость добре глаголати». В противоположность этому он выдвигает свое понимание речи: «Слово дано для того человеку, чтобы свои понятия сообщать другому»28.

В ораторских произведениях Ломоносова, особенно в его «похвальных словах», можно проследить сочетание двух противоположных стилей. С одной стороны, яркий и живой язык образов, искреннее выражение чувств; с другой — пышность, витиеватость, изобилующая метафорами, гиперболами, риторическими фигурами. Когда Ломоносов говорит о близких и волнующих его темах, например, о развитии науки и просвещения, о расцвете Родины, он употребляет простые, убедительные образы, слова звучат доходчиво и непринужденно. Вот как он рассказывает слушателям о пользе географической науки: «Что полезное есть человеческому роду к взаимному сообщению своих избытков, что безопаснее плавающим в море, что путешествующим по разным государствам нужнее, как знать положение мест, течение рек, расстояние градов, величину, изобилие и соседство разных земель, нравы, обыкновения и правительства разных народов? Сие ясно показует География»29. Но совсем по-другому в «Слове похвальном Елизавете Петровне» звучат слова, прославляющие добродетель царицы: «Неснисканием многочисленная мыслей распространения увеличено, не витиеватым сложением замыслов или пестрым преложением речений украшено, ниже риторским парением возвышено будет сие мое слово, но все свое пространство и величество от несравненных свойств монархини нашея, всю свою красоту от прекрасных ея добродетелей и все свое возвышение от устремления к ней искренний ревности примет» 30.

Ломоносов обращает внимание на построение публичных выступлений. Он считает, что каждое ораторское произведение должно состоять из четырех частей: вступления, истолкования, утверждения и заключения. По такой схеме составлены почти всего его «Речи» и «Похвальные слова».

Сохранились черновики одного из «похвальных слов», которое Ломоносов предполагал произнести в 1760 году по поводу открытия Санкт-Петербургского университета. Эти черновики дают наглядное представление о том, как работал Ломоносов над своими выступлениями, тщательно подбирая материал и классифицируя его по разделам.

Говоря о «витиеватых речах», т. е. о предложениях, «в которых подлежащее и сказуемое сопрягаются некоторым странным необыкновенным или чрезъестественным образом и тем составляют нечто важное и приятное», Ломоносов на первый план ставит смысловую содержательность речи как основу ее общественной ценности и общественного воздействия.

Специальный раздел «Риторики» Ломоносов посвящает произнесению ораторских произведений. Он утверждает, что мало иметь хорошую тему, мало образно изложить материал, умело его расположить, но очень важно красиво его произнести, повышая или понижая голос в соответствии с излагаемым текстом. «Радостную материю веселым, печальную плачевным, просительную умильным, высокую великолепным и гордым, сердитую произносить гневным тоном... Не надобно очень спешить или излишную протяжность употреблять, для того что от первого слова бывает слушателям невнятно, а от другого скучно»31.

Для выражения эмоций Ломоносов советует иногда употреблять соответствующие жесты.

Большое значение Ломоносов уделял использованию красочных сравнений, эпитетов, сложных глагольных форм и т. д. Так, в «Слове о пользе химии», рассказывая о преимуществах цивилизованного общества, он прибегает к образным сравнениям: «Воззрите мысленными очами вашими, — обращается он к слушателям, — на плывущего через малую речку на связанном тростнике и на стремящегося по морской пучине на великом корабле, надежными орудиями укрепленном, силою ветра против его же самого бегущем и вместо вожда камень по водам имеющем. Не ясно ли видите, что один почти выше смертных жребия поставлен, другой едва только от бессловесных животных разнится; один ясного познания приятным сиянием увеселяется, другой в мрачной ночи невежества едва бытие свое видит?»32.

Согласно Ломоносову, выступления, касающиеся науки, надо излагать языком ярким, образным, чтобы было увлекательно, интересно. В «Риторику» он включил великолепный по звучанию отрывок из «Программы» своей первой публичной лекции по физике: «Смотреть на роскошь преизобилующия натуры, когда она в приятные дни наступающего лета поля, леса и сады нежною зеленью покрывает и бесчисленными родами цветов украшает, когда текущие в источниках и реках ясные воды с тихим журчанием к морям достигают и когда обремененную семенами землю то любезное солнечное сияние согревает, то прохлаждает дождя и росы благорастворенная влажность, слушать тонкий шум трепещущихся листов и внимать сладкое пение птиц есть чудное и чувства, и дух восхищающее увеселение»33.

Ломоносов был первым, кто нашел превосходные эпитеты, меткие выразительные метафоры для прославления достоинства русского народа. По его словам, это — богатырь, народ-труженик, достойный «величайшей степени благополучия и славы». Ломоносов восхищается, гордится своим народом, наделенным «остротою понятия, поворотливостью членов, телесной крепостью, склонностью к любопытству». «Посмотрите, — призывает он слушателей разделить с ним восхищение, — посмотрите на все многоразличные ремесленные искусства и фабрики, коих требуют тмочисленные новоучрежденныя Российский войски, на разных морях флоты и пристани, отменныя гражданския учреждения и строения; посмотрите на сию новую Российскую столицу. Не ясно ли воображаете способность нашего народа, толь много преуспевшаго во время, едва большее половины человеческаго веку?» 34.

Широко прибегая к образным сравнениям и ярким эпитетам, Ломоносов решительно отвергал использование туманных и запутанных выражений, которые способны лишь затемнить смысл. Так, излагая кратко содержание одного из разделов своих лекций по химии, он записал: «О необходимости избегать двусмысленностей и неясности...» И далее: «Я не буду здесь выдавать практику за теорию, не буду обременять неизвестными терминами, не буду затруднять неопределенными и бесплодными объяснениями» 35.

Характеризуя в целом лекторское мастерство М. В. Ломоносова как творца науки и как ее пропагандиста, мы отмечаем прежде всего глубокое единство и гармонию между содержанием и формой публичных выступлений, между строго научной тематикой и образным языком их изложения. Это соответствие обеих главных сторон всякой лекционной и научно-пропагандистской деятельности обеспечило столь большой успех публичных выступлений Ломоносова, что об этом долго еще вспоминали его современники и поведали о своем восхищении новым поколениям.

Основу публичных выступлений М. В. Ломоносова, как и основу его литературного творчества, составляла гражданская тематика. Ломоносовские выступления проникнуты заботой о развитии отечественной науки и культуры, глубоким оптимизмом, твердой верой в великое будущее русского народа. В своих речах Ломоносов как неутомимый глашатай народного просвещения бесстрашно вступал в борьбу с реакционным духовенством и со всеми, кто противился демократизации просвещения. Эта борьба Ломоносова являлась частью общей борьбы между нарождавшейся демократической культурой и уже обреченной культурой феодального дворянства.

Публичные выступления Ломоносова имели огромное значение как для развития русской науки, так и для пропаганды ее успехов. Изданные большими тиражами (1200 экз.), они выходили далеко за пределы академической и придворной среды и становились известными широким кругам образованных людей в России и за ее рубежами. Ломоносов дал толчок дальнейшему развитию лекционного мастерства и научно-пропагандистской деятельности в России.

Обращаясь к Ломоносову, А. Н. Радищев предсказывал: «Слово твое, живущее присно и во веки в творениях твоих… перелетит во устах народных, за необозримый горизонт столетий»36.

Статья из сборника: Этюды о лекторах, М., «Знание», 1974. Составитель Н.Н. Митрофанов.

• 1. См. А. С. Пушкин. Полн. собр. соч., в 10-ти т. Т. VII. М. — Л., Изд. АН СССР, 1949, стр. 277.
• 2. См. А. С. Пушкин. Полн. собр. соч., в 10-ти т. Т. VII. М. — Л., Изд. АН СССР, 1949, стр. 28.
• 3. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 2, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 351.
• 4. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 2, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 362.
• 5. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 2, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 354.
• 6. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 2, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 354.
• 7. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 2, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 360.
• 8. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 2, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 361.
• 9. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 2, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 361 — 362.
• 10. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 3, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 19.
• 11. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 4, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 175.
• 12. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 3, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 23.
• 13. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 3, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 23, 71.
• 14. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 1, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 129.
• 15. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 1, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 535.
• 16. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 9, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 34.
• 17. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 8, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 254 — 255.
• 18. М. В. Ломоносов в воспоминаниях и характеристиках современников. М. — Л., Изд. АН СССР, 1962, стр. 84.
• 19. М. В. Ломоносов в воспоминаниях и характеристиках современников. М. — Л., Изд. АН СССР, 1962, стр. 112.
• 20. М. В. Ломоносов в воспоминаниях и характеристиках современников. М. — Л., Изд. АН СССР, 1962, стр. 32.
• 21. М. В. Ломоносов в воспоминаниях и характеристиках современников. М. — Л., Изд. АН СССР, 1962, стр. 16.
• 22. См. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 7, стр. 806.
• 23. В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. 2. М., Изд. АН СССР, 1965, стр. 189.
• 24. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 7, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 23.
• 25. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 7, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 166.
• 26. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 7, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 392.
• 27. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 7, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 92.
• 28. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 7, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 406.
• 29. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 8, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 252.
• 30. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 8, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 239.
• 31. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 7, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 78.
• 32. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 2, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 350 — 351.
• 33. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., М. — Л., Изд. АН СССР, т. 7, стр. 123, т.1, стр.533.
• 34. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 8, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 809.
• 35. М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 2, М. — Л., Изд. АН СССР, стр. 457.
• 36. М. В. Ломоносов в воспоминаниях и характеристиках современников. М. — Л., Изд. АН СССР, 1962, стр. 75.