И. С. Остроухов

В творчестве каждого художника Шаляпин умел найти нечто особенное, интересное, нужное, что обогащало его артистическую палитру. Он впитывал и перерабатывал влияния столь различных по взглядам, характеру и живописному почерку мастеров, как Репин и Коровин, Врубель и Остроухов.

Илья Семенович Остроухов — тонкий пейзажист-лирик, знаток искусства, коллекционер, начавший собирание и изучение русской иконы, первый директор Третьяковской галереи, также принадлежал к числу друзей артиста. Связанный с семьей Мамонтовых и кружком близких к ней художников, Остроухов познакомился с Шаляпиным в первые годы его работы в Москве. На склоне лет художник так рассказывал о своей встрече с Шаляпиным: «Услышал я, что появился какой-то Шаляпин. Талант. Самородок. Голосище только для Волги да широких русских просторов. Собрался я его послушать. Голос, правда, непревзойденный, — и красота и сила: раз послушал, другой, третий — красота! И захотелось мне познакомиться с этим Шаляпиным... Был я уже довольно известным в Москве и как художник, и как собиратель иконы. Слышал я, что Шаляпин всем интересуется. — вот, и ему будет приятно меня навестить»1.

Однажды, поздно вечером, когда приятели Остроухова уже собирались уходить, раздался звонок: «Вваливается в дверь вся в мокром снегу колоссальная фигура в шубе. Я — богатырского роста, а он, пожалуй, больше меня...

Не хотел Шаляпин раздеться — спешил; говорил, что только заехал сказать, что не может быть у меня. Заговорил о костюме — он как раз в это время роль Эдипа готовил. Спросил о том, что его интересовало, и стал рассказывать, как над ролью работает... Все, кто остались, слушают, сидят не дышат — интересно говорил Шаляпин.

Сам я заслушался, глаз не оторву от него: лицо преобразилось, глаза горят, то тут, то там он напоет. Руку протянет; согнет; ногу чуть выставит... Смотрю и вижу перед собою не огромного Федора Ивановича в мокрой шубе, а вижу то Мельника, то Годунова — словом, всех тех, о ком говорил». Уже при первом личном общении Остроухов был захвачен артистизмом шаляпинской натуры, глубиной мысли, разнообразием интересов певца. Беседа их затянулась до утра.

Остроухов внимательно следил за каждой новой работой Шаляпина. В 1898 г. после премьеры «Моцарта и Сальери» художник послал Мамонтову письмо2. Выразив благодарность за «полученное высокое наслаждение», он сделал несколько замечаний и подсказал, как, по его мнению, Шаляпину следует провести мизансцену в конце первого действия, «чтобы цельность передачи стала идеальной».

Зная заинтересованность Остроухова творчеством Шаляпина, друзья сообщали ему об успехах артиста во время заграничных гастролей. А. Н. Бенуа писал ему3 в 1907 г., что после исполнения в концерте арии из «Князя Игоря» публика, и особенно русские эмигранты, долго и много аплодировала Шаляпину, и оркестр не смог сыграть последний номер программы; в 1911 г. А. П. Боткина (дочь П. М. Третьякова, основателя картинной галереи) делилась с Остроуховым впечатлениями4 о блестящей комедийной игре Шаляпина в театре Монте-Карло в роли Дон-Базилио и о его чудесном гриме.

Остроухов настоял на приобретении портрета Шаляпина в роли Олоферна для Третьяковской галереи, чтобы не только поместить в экспозицию превосходную работу Головина, но и иметь в национальном музее изображение великого русского артиста.

Беседы и советы Остроухова5, его помощь в собирании картин приносили Шаляпину значительную пользу, и он дарил художника искренним расположением, часто бывал у него и писал ему. Два письма, относящиеся к 1922 — 1923 гг., достаточно полно освещают отношения Остроухова и Шаляпина.

Узнав, что гастролировавшему за рубежом Шаляпину необходима операция, Остроухов отправляет ему полное заботы письмо. Он советует приехать на родину, потому что только здесь он по-настоящему «дорогой» и к нему отнесутся бережнее, любовнее и внимательнее. Художник обращается к артисту с мудрыми словами: «Очень, очень я опечален и потому, что строки письма вашего извещают о нескором еще возвращении на родину. Нельзя так. Попомните былинных богатырей наших. Когда изнемогали они силушкой — прилегали к родной матери-земле, и сила умноженной возвращалась к ним»6.

Эта любовь к Родине, пронизывавшая все творчество Остроухова и так задушевно раскрытая в его пейзажах, была близка Шаляпину, и о ней артист говорил в письме художнику из Лос-Анжелоса в январе 1923 г.: «Между дамами в декольте и мужчинами во фраках, я приметил наших русских мужичков в сапогах, поддевках и с бородами. Это молокане. Мне было особенно радостно смотреть, как эти мужички поднимали обе руки вверх и кричали — браво, ура, Шаляпин. Я увидел, что они все же любят нашу холодную и голодную мать...»7

Остроухов оказал воздействие на творчество Шаляпина и как художник.

Конечно, влияние пейзажной живописи на шаляпинское исполнение носило, прежде всего, эмоциональный характер. Красота русского пейзажа, открытая Остроуховым, Поленовым и Левитаном и запечатленная в их картинах, не раз стояла перед духовным взором артиста, когда он пел застольные и грустные русские народные песни. Но зачастую артист связывал истолкование тех или иных произведений с определенными образами, навеянными полотнами русских пейзажистов. Об одном из таких случаев непосредственного воздействия на него пейзажей Левитана рассказал сам Шаляпин: «Всякий раз, когда я на эстраде пою на слова Пушкина романс Рубинштейна «Слыхали ль вы за рощей глас ночной»... я почти всегда думаю о Левитане. Это он ходит в лесу и слушает свирели звук унылый и простой. Это он — певец любви, певец печали. Это он увидел какую-нибудь церковку... одинокое деревцо, изгиб речки, монастырскую стену, но не протокольно взглянули на все это грустные глаза милого Левитана. Нет, он вздохнул и на тропинке, и у колокольни, и у деревца одинокого, и в облаках вздохнул...»

• 1. Мамет-Сваричовская. «Воспоминания простых людей о лучших людях родины» (записаны 17 февраля 1955 г.). ГТГ, отдел рукописей, 4/355.
• 2. Черновик письма И. С. Остроухова С. И. Мамонтову. ГТГ, отдел рукописей, 10/299.
• 3. Письмо А. Н. Бенуа И. С. Остроухову. ГТГ, отдел рукописей, 10/1106.
• 4. Письмо А. П. Боткиной И. С. Остроухову. Канны, 15/28 марта 1911 г. ГТГ, отдел рукописей, 10/1808.
• 5. Письма Шаляпина Остроухову. ГТГ, отдел рукописей. 1. О картине Крымова, б/д, 10/7008; 2. От 12 августа 1918 г., 10/7009, 3. от 24 августа 1922 г., 10/7010.
• 6. Черновик письма И. С. Остроухова Шаляпину. ГТГ, отдел рукописей, 10/658.
• 7. Письмо Шаляпина И. С. Остроухову. Лос-Анжелос, 8 февраля 1923 г. ГТГ, отдел рукописей, 10/7011.