Много рисуя, занимаясь живописью, Шаляпин, однако, больше всего любил скульптуру. Коненков сообщил в своей статье очень интересный факт: «Однажды Шаляпин сказал нам, художникам, что он рожден быть скульптором.
— Что вы, Федор Иванович, — удивились мы, — вы — непревзойденным певец и артист?
— Если бы все знали, какой огонь тлеет во мне и угасает, как свеча, — ответил Шаляпин». В этих словах не было рисовки. Шаляпин действительно обладал даром скульптора. Это ярче всего сказалось в созданных им на сцене живых изваяниях, которые по мощи пластического выражения и драматизму можно приравнять к статуям любимого им Микельанджело.
Коровин вспоминал, что летом Шаляпин мог целые дни проводить на озере и, глядя на отражение в воде, лепить из прибрежной глины свою голову. По-настоящему скульптурой ему удалось заняться лишь однажды, в октябре 1912 г., когда он исполнил свой бюст. История создания автопортрета может быть восстановлена довольно точно. Скульптор Гинцбург посоветовал ему заняться лепкой и сделать скульптурный автопортрет. Шаляпину понравилась эта мысль. Он превратил одну из комнат своего дома в импровизированную студию, привез глину, поставил станок и начал работать. Через несколько дней он пригласил Гинцбурга, и тот был поражен достигнутыми результатами: бюст был очень похож и хорош по лепке. Одним из первых, кто увидел новое произведение, оказался Гиляровский. Бюст понравился писателю, и Шаляпин подарил ему на память фотографию с дружеской надписью: «Моему старому другу, дяде Гиляю от новорожденного скульптора». Артист отблагодарил и Гинцбурга. Он послал ему прекрасную фотографию в своей лучшей по пластической выразительности роли Олоферна с многозначительным посвящением: «Милому Илье Яковлевичу Гинцбургу1. В знак благодарности за данную мне идею лепить и за указания. Ф. Шаляпин. Петербург. Декабрь 1912 г.»
Работа Шаляпина над бюстом вскоре стала общеизвестна. Многие журналы поместили фотографии, запечатлевшие его за лепкой. В журнале «Искра» появилось даже три фотографии, изображающие Шаляпина около бюста. Он как бы разыграл перед фотообъективом маленькую шутливую сценку — «Артист-скульптор» и дaл для каждого снимка текст: «Надо мой подбородок выровнять», «волосы поднять», «теперь, кажись, я похож»... Иллюстрации сопровождались краткой заметкой: «Недюжинный талант Ф. И. Шаляпина проявляется все в новых и новых формах. Превосходный артист и певец — он в то же время и прекрасный музыкант-пианист. Теперь Федор Иванович оказался и скульптором. Ряд печатаемых фотографий наглядно показывает, с каким вниманием он относится к этому искусству, не забывая в то же время, что он все-таки артист». Бюст тогда же был отлит в гипсе.
Бюст-автопортрет — своеобразная лирическая исповедь артиста. Он показал себя в сокровенный момент творчества, как бы вслушивающимся в наплывающие звуки. Его взгляд устремлен вдаль. Еще мгновение — легкий трепет пробежит по лицу, и оно преобразится; губы разомкнутся, и польется песня.
Шаляпин-скульптор не ограничился только одним автопортретом. В 1914 г. в газетах промелькнуло сообщение, что он выполнил бюст К. Коровина2.
Шаляпин лепил себя и в ролях. Исполненные в глине и не отлитые в гипсе, эти скульптурные работы безвозвратно погибли. Об одной из них, созданной Шаляпиным в мастерской скульптора профессора Л. В. Шервуда, красочно рассказывает Э. Каплан, в те годы студент Академии художеств: «...Профессор Шервуд повел Федора Ивановича к себе в мастерскую; мы плотной цепью двинулись за ними. Шаляпин обошел стоявшие статуи — копии с известных классических скульптур... осмотрел начатые работы студентов, что-то похвалил, а потом скинул с себя пиджак, засучил рукава, взял из стоявшего на полу ящика с мокрой глиной большой ком, бросил его на деревянный станок для лепки и быстрыми, очень сосредоточенными движениями, казалось, искушенных в этом деле рук, вылепил лежащую голову своего Олоферна...
Мы не успели опомниться, а его уже не было, осталась лежащая голова Олоферна с вытянутой бородой, неподвижная в застывающей глине, но повествующая о большом и малом, добром и злом, едином в своем постоянном противоречии».
Неустанные занятия Шаляпина изобразительным искусством в конечном счете были подчинены одной цели, служили его основному призванию — театру. Точность рисунка, скульптурная ясность формы и живописность — все это сливалось в шаляпинских гримах. Он был поистине «виртуозом грима», и его сценические портреты столь же впечатляли и убеждали, как произведения живописи и скульптуры.
Мастерству грима Шаляпин учился уже в раннюю пору своей сценической деятельности. Первыми его наставниками в этом деле были драматические актеры, а позже художники.
Один из учеников Левитана рассказал о разговоре, который произошел между пейзажистом и певцом: «Вы, Федор Иванович, чего доброго и живописью занимаетесь? — спросил как-то Левитан Шаляпина, на что последний ответил, что только на собственной шкуре, намекая на свою способность гримироваться».
«Живописью на собственной шкуре» Шаляпин занимался больше всего.
Он гримировал для каждой роли не только лицо и шею, но руки и, если было необходимо, тело. Для своего времени это явилось замечательным новшеством. «Когда я вышел на сцену одетый в свой костюм и загримированный, — писал впоследствии Шаляпин о первом выступлении в роли Мефистофеля в Милане, — это вызвало настоящую сенсацию, очень лестную для меня. Артисты, хористы, даже рабочие окружили меня, ахая и восторгаясь, точно дети, дотрагивались пальцами, щупали, а увидев, что мускулы у меня подрисованы, окончательно пришли в восторг».
Создав тот или иной сценический портрет, Шаляпин не пользовался им как раз и навсегда данной маской. Старк говорил, что артист постоянно менял свои гримы, добиваясь все большей и большей выразительности. Только в гриме Мефистофеля можно проследить четыре основных варианта, не считая переходных.
Шаляпинский грим создавался в расчете на масштабы больших сцен и громадных театральных залов. Он наносил краски пальцами, изредка прибегая к растушевке, широкими и контрастными мазками «точно лепил свое лицо». При близком рассмотрении такой грим казался беспорядочным сочетанием мазков, но на огромной оперной сцене он производил удивительное по художественному эффекту впечатление. Манера гримировки Шаляпина была родственна живописным приемам Коровина и Врубеля.
Гриму Шаляпина был свойствен предельный лаконизм. «Грим — очень важная вещь, — говорил Шаляпин, — но я всегда помнил мудрое правило, что лишних деталей надо избегать в гриме так же, как и в самой игре. Слишком много деталей вредно. Они загромождают образ». Шаляпин открыл новый этап в искусстве грима. Он был первым подлинным художником-гримером в полном смысле этого слова. Созданный им «стильный грим» (шаляпинский термин) обладал всегда характерными чертами времени и страны. Изменяя грим на протяжении спектакля, он подчеркивал внутреннее развитие образа. Так, в Борисе Годунове грим изменялся в каждой картине, и зрители видели, как «страдания и макбетовские муки разъедают человека», как появлялись и углублялись морщины, как седина серебрила волосы и бороду.
Шаляпин «гримировал» и аксессуары. Выступая в роли Еремки, он расписал даже валенки. Когда по ходу действия в «Дон-Кихоте» потребовалось вывести на сцену лошадь, то, по указанию Шаляпина, ее «загримировали». В интервью о премьере «Дон-Кихота» в Монте-Карло Шаляпин рассказал: «При первом моем выезде на лошади, публика, пораженная моим гримом, вся встала и устроила мне овацию. Лошадь, на которой я выезжал, была по моим указаниям «загримирована», я попросил художника оттенить у нее ребра и все кости. Этот «грим» произвел сильное впечатление».
О юмористическом, но поучительном эпизоде, связанном с созданием «образа» Росинанта, рассказал артист и режиссер В. А. Лосский3. Для постановки оперы «Дон-Кихот» в Большом театре Шаляпин после долгих поисков из множества «кандидатов» на роль Росинанта отобрал на бойне скелетоподобную, заморенную белую лошадь. Но накануне премьеры конь пал. Чтобы не срывать спектакль, решили загримировать театрального ломовика. «Финал истории — в пятницу 12 ноября 1910 года, перед началом премьеры. Арьер сцены. Ведра с красками, огромные кисти. Мобилизация художников и режиссеров — они коллективно превращают терпеливого ломовика в персонаж Сервантеса: ... возникает произведение искусства. Последние штрихи гениально наводит сам Шаляпин. Еще мазок, и Росинант II создан!»
Уже современникам Шаляпин был известен не только как артист, но и как график, скульптор, живописец, художник-гример. Его гримы встречали одинаково восторженный прием у широкой публики и у художников. Рисунки артиста постоянно помещались во многих журналах и газетах.
Шаляпин был одним из инициаторов первой выставки артистов-художников, организованной в конце 1911 г. На ней, помимо Шаляпина, показывали свои работы солисты оперы И. В. Ершов и М. М. Чупрынников, балетмейстер Н. Г. Легат, дирижер Мариинского театра Э. А. Крушевский, артист французской драматической труппы П. Робер.
В рецензии по поводу этой выставки как самое интересное и значительное отмечались шаляпинские наброски и автопортрет.
Значение Шаляпина как художника-карикатуриста подтверждается его участием в 1915 г. на петербургской выставке первого «Салона юмористов», где показывали свои рисунки П. Щербов, В. Дени, Н. Ре-ми, П. Трубецкой, В. Лебедев, Д. Мельников, М. Демьянов, братья Н. и С. Легат, А. Радаков, П. Бучкин, В. Сварог.
Во всех видах изобразительного искусства, которыми занимался Шаляпин, он создавал яркие художественные произведения, и каждое из них — свидетельство его неисчерпаемой одаренности, многогранности его гениальной, поистине ренессансной натуры.
Всю творческую жизнь рядом с Шаляпиным шли художники. Они запечатлели его в пору расцвета и зрелости таким, каким его знали современники, каким его видели на сцене. И в ночь на 13 апреля 1938 г. русский живописец Николай Дмитриевич Милиоти исполнил последний, посмертный портрет Шаляпина4.
Друг артиста, старейший советский скульптор Сергей Тимофеевич Коненков, образно сравнивая Шаляпина с былинным богатырем Святогором, писал: «Этот человек создан великим русским народом... искусство его нетленно. Память о творческом гении Шаляпина победит время...»
Творчество Шаляпина живет в музыкальных записях, сохранивших его голос, в рисунках, живописных полотнах и скульптурах. Шаляпин живет в душе народа, красоту которой он сумел раскрыть с огромной щедростью и силой.
- 1. ГРМ, отдел рукописей, ф. 94, ед. хр. 89.
- 2. «Шаляпин-скульптор». «Раннее утро», 1914, 9 января, № 6.
- 3. Из воспоминаний В. А. Лосского. ЦГАЛИ, ф. 937, oп. 1, ед. хр. 38.
- 4. Альбом фотографий с работ Н. Д. Милиоти. ГТГ, отдел рукописей, 80, № 80/44. На обороте фотографии надпись рукой художника об обстоятельствах создания портрета.
Добавить комментарий