Но материалистическая философия не просто путеводитель в его поисках.

Ученые-естественники, те, что постарше, хорошо помнят организованные в конце 50-х годов Свердловским обкомом КПСС и УФАНом научные чтения «Философия естествознания». Они внесли тогда свежую, здоровую струю в уральскую науку, тот опыт уральцев был одобрен Центральным Комитетом партии и Академией наук. Запевалой же этих чтений выступал физик Вонсовский. И потому, что он был великолепно подготовлен в общих вопросах философии, и потому, что — как он сказал на одном из этих чтений: «Положение физики в фундаменте естествознания делает очень важной эту науку в формировании материалистического мировоззрения. Если борьба между основными направлениями в философии (правильным, научным — материализмом и лженаправлением — идеализмом) решена успешно на «полях борьбы» в физике, то она также решается положительно во всем естествознании...»

Значит, в смысле высокой философской подготовки он мог решать самые сложные — научные и государственные — задачи. И все-таки, когда они перед ним встали, когда начался четвертый этап его жизни в науке, он впал в сомнение. Ибо начался не только новый этап его жизни, но и новый этап в жизни всей уральской науки.

1 марта 1971 года на базе ИФМ, ИММ и других академических институтов УФАНа (числом до десятка) был создан единый Уральский научный центр АН СССР.

Председателем его назначили академика Вонсовского.

Но сперва, год назад, он отказался. Его взял обычный человеческий страх. Раньше, в течение всех своих шестидесяти лет, за какое бы дело он ни брался, он почти всегда делал его отлично. По-другому он просто не мог. Но раньше — и рядовым научным сотрудником, и завотделом, и замдиректора института — он имел дело только с наукой, в которой прекрасно разбирался, и с учеными-физиками, которых тоже прекрасно знал, потому что сам был одним из них. А тут вместе с новыми научными вопросами придется решать массу совершенно непривычных для него организационных проблем: финансы, кадры, строительство... И вообще способен ли он, по мягкости своего характера, руководить людьми? Ведь доброта не лучший способ управления... Да, он испугался, что не справится, что не сумеет возглавить «большое дело большой части русской науки». А именно ее резкий подъем был главной целью создания Уральского и других научных центров в РСФСР, где к тому времени отношение «академическая наука — население» было значительно ниже, чем в других республиках.

Поэтому — нет. Ищите покрепче и поопытней...

Через полгода, просчитав и отвергнув все возможные варианты, его снова вызвали в Москву, в Академию наук: крупным научным центром должен руководить самый крупный, самый авторитетный в нем ученый. «Значит вы, Сергей Васильевич, больше некому, — сказал по телефону Мстислав Всеволодович Келдыш, тогдашний президент. — Лично я вас очень прошу...»

Он ходил тогда, осенью 70-го, по Нескучному саду, где в сторонке от Ленинского проспекта тихо затаился городок Академии наук. Ходил в состоянии смятенной неизвестности, ясно понимая только одно, что, если он примет новый ответственный пост, тот заберет его целиком, не оставив для собственных научных поисков ни времени, ни сил...

Резкий ветер срывал с деревьев последние листья, и белые, розовые, в мудрой гармонии поставленные древние здания являлись взору во всей красе. Но сейчас эта красота рождала не привычную радость — тревогу. Почему? И он вдруг вспомнил, что сей затаенный и прекрасный уголок Москвы воздвигнут для Демидовых кровью и потом уральских крепостных мастеров. Демидовы, ясно, не отдали свой долг Уралу, они подарили эти дворцы царям, а уже Советская власть вручила их своим лучшим ученым, руководителям Академии: думайте здесь в тишине, вершите великие дела! Значит, демидовский долг перед Уралом, перед рабочим его людом перелег волею судеб на их ученые плечи. В том числе и в первую очередь — на него, Сергея Вонсовского!.. И тут же слово «долг» вызвало в памяти событие, бывшее здесь 17 лет назад, когда академия выбирала его в свои члены-корреспонденты. Одного из первых уральцев. Патриарх советской физики, их общий учитель, семидесятитрехлетний Абрам Федорович Иоффе, как всегда, монотонно и неторопливо, как отец сыну, говорил, по привычке складывая корабликом большие руки: «Принимая уважаемого Сергея Васильевича в наши ряды, мы видим в нем представителя всего Урала. И я, старик, всегда мечтавший о подъеме молодой уральской физики, надеюсь, что Сергея Васильевича не увлекут более лестные предложения на престижные столичные посты. Надеюсь, что он всегда останется патриотом Урала и, как говорится, положит живот свой на алтарь уральской науки!..»

Так говорил «папа» Иоффе. И предложения — лестные! — действительно были. Но он остался твердым уральцем... А память между тем летела дальше — к родному отцу, Василию Семеновичу, человеку великой ответственности, взявшему на себя, вместо тихой и обеспеченной доли столичного ученого, тяжкую юдоль провинциального организатора народного просвещения.

«Да, да! — Сергей Васильевич даже остановился, подставил вдруг вспыхнувшее лицо прохладному ветру. — Он видел в своем труде не административную суету, которой ты сейчас боишься, не простую службу, а высокое государственное служение!.. И потом, — Сергей Васильевич повернулся и решительно пошел назад, к зданию президиума, — давай честно. Можешь ли ты, постарев, работать в науке с той же силой, как прежде. Сам лично? Как двадцать — тридцать лет назад? Конечно, нет: математика — удел молодых. Но молодость нуждается в направлении, в заботе. И это уже удел старших...»

— Я согласен, — сказал он, входя в кабинет президента.

— Давно бы так, — обрадовался Келдыш, а сидевший тут же вице-президент академии Михаил Дмитриевич Миллионщиков начал торжественно:

— Как говорит наш великий соратник Капица, науке нужны не только хорошие исполнители, но и вдохновенные дирижеры! — Он улыбнулся и закончил весьма буднично: — Первым заместителем к вам идет Михаил Александрович Сергеев, бывший секретарь обкома партии, которого мы также рекомендуем назначить директором Института экономики Уральского научного центра.

— Очень рад.

— Он тоже. Я думаю, вы сработаетесь. — Мстислав Всеволодович встал, распахнул высокое окно, и в просторный его кабинет хлынул гул Ленинского проспекта, облетевшие листьями деревья Нескучного сада уже не могли сдержать его...

К несчастью, ушедшие через несколько лет из жизни академики Келдыш и Миллионщиков не успели по-настоящему убедиться в правильности своего выбора.

А выбор был наивернейший — уральцы сработались. Отлично.

Член-корреспондент Академии наук М. А. Сергеев:

— За десять лет нашей работы в УНЦ между нами не пробежало ни одной черной кошки. Ясно? А ведь создать такое крупное научное объединение нелегко, в других центрах были конфликты, и серьезные. У нас же в основном обстановка деловая, творческая. Кому обязаны? Ясно, прежде всего — Сергею Васильевичу. Здесь, на столь высоком посту, его глубокий человеческий такт, его общественная деликатность получили дальнейшее развитие. Все важные дела он стремился решить коллегиально, смело выдвигает новые идеи. А идей у него всегда много. Серьезных идей. Поэтому и работать с ним интересно. Ореол уважения вокруг него здесь, в центре, вырос еще больше. Ясно?

Примерно в том же духе высказался главный ученый секретарь УНЦ, доктор технических наук, профессор Г. Н. Кожевников:

— Справедливость... Одинаковое отношение ко всем подчиненным... Не злопамятен. Чрезвычайно интеллигентен... А главное — широкий кругозор, глубокие знания и увлеченность наукой. Отсюда большие масштабы замыслов...

Что ж, мне радостно было выслушивать эти оценки новых соратников Вонсовского. Но, признаться, ничего нового к его биографии они не добавили, все это я уже слышал в ИФМ, в родном его институте, от учеников и старых товарищей. Просто человек постоянен, на любом посту верен своим изначальным принципам. И даже недостатки, как продолжение достоинств, у него постоянны, порождены одним и тем же вечным качеством — сверхдобротой.

Сергеев:

— Он всегда очень добрый, поэтому никому не может отказать. Но когда наши товарищи жалуются: опять, мол, Сергей Васильевич не по делу кого-то приветил, я сержусь: «А мы-то на что? Наш долг — помочь ему. Для этого и существует коллегиальность!» К счастью, Сергей Васильевич не упрям, коли ему докажешь — не упирается...

Новое в председателе президиума Вонсовском мне открылось, когда я ближе узнал сегодняшний день УНЦ, когда увидел, как он вместе со своими товарищами поднял все свои академические институты на создание новой большой науки Урала, науки не отвлеченно-умозрительной, но действенной. Воистину — народнохозяйственной науки!

 

Последний раз Госплан СССР заседал совместно с Академией наук в 1929 году. По инициативе тогдашнего председателя Госплана Глеба Максимилиановича Кржижановского — это была одна из последних инициатив замечательного соратника Ленина, считавшего, что государственное планирование должно строго стоять на требованиях большой науки. С тех пор «плановики» и «академики» на таком высоком уровне не встречались Конечно, при определении перспективных путей развития хозяйства Госплан учитывал рекомендации ученых. Если, понятно, они того стоили. Но случалось, шел и мимо них, и даже вразрез с ними, подчиняясь только наиважнейшим сиюминутным требованиям хозяйства. Случалось, что каждый занимался своим делом. В результате возникли могучая промышленность и могучая наука но в то же время появились на нашей земле изрубленные леса, обмелевшие и загрязненные реки, часть предприятий работала на износ и по устаревшей технологии, и, как дети этой технологии, рождались тяжеленные и непроизводительные машины. Иссякали до времени нефтяные скважины, многие полезнейшие компоненты руд шли в отвалы...

Особо тяжелое положение сложилось в Уральском регионе.

Расширенная коллегия Госплана СССР, где руководители УНЦ выступили с докладами (первым Вонсовский, вторым Сергеев), заседала в конце мая 1980 года. В ней кроме «плановиков» приняли участие представители ЦК партии, Госкомитета по науке и технике, руководители Академии наук и министерств, секретари обкомов и председатели облисполкомов Уральского экономического района — представительнейший, облеченный большой властью форум. И, знакомясь на нем с речью Вонсовского, я не узнал обычно терпимого, спокойного Сергея Васильевича: она вся выдержана в наступательном, боевом духе!

Он говорил о многом, но особенно горячо о краеугольной проблеме Урала — об использовании его богатств!

Он критикует министерства: «Решению проблемы комплексного использования руд мешают инертность, порой даже глухое сопротивление министерств... Руды Урала не укладываются в рамки какой-либо одной отрасли, к их разработке надо подходить с вневедомственных позиций. Нужны межотраслевые безотходные комплексы, работающие по последнему слову науки!..»

Он обращается к Госплану и Госкомитету по науке: «Уже давно пора планировать предприятиям, перерабатывающим многокомпонентные руды, развитие всех производств, необходимых для полного, безотходного использования сырья! Экономически заинтересовать их, создать на них полупромышленные установки для проверки рекомендаций ученых».

И тут же приводит примеры бесхозяйственного пользования сырья: так, Качканарский ГОК только одного титана отправляет в отвалы за год сотни тысяч тонн! Или: «На Североуральском бокситовом руднике за годы его существования вместе с бокситами добыты многие десятки миллионов тонн железа. Где они? В шламах глиноземного производства. А ведь там железа содержится не меньше, чем в промышленных рудах».

(Последний пример был мне лично близок, я видел эти шламовые поля, вернее, не поля, а целые зловонные, кроваво-красные, убивающие все вокруг себя моря. Я с ужасом смотрел на них, не зная, что с помощью науки умный хозяин смог бы извлечь из них отличное железо, драгоценные и редкие металлы, а кроме того, спасти от гибели тысячи гектаров лесов и полей уральских!)

Досталось от руководителя науки и местным производственникам-рутинерам, которые должны «лучше знать положение в промышленности. Для них технический прогресс не стал необходимостью. Судьба вверенных им заводов и рудников, к сожалению, зависит часто от личных качеств руководителей, их желания или нежелания брать на себя «лишние» хлопоты. Так, мы предложили Алапаевскому комбинату внедрить порошковую металлургию и бездоменное получение металла, для чего создать на комбинате опытное научно-техническое производство. Но мы, к сожалению, не встретили поддержки в объединении Уралчермет, хотя Алапаевский комбинат нужно срочно обновлять!..»

Конечно, он понимал, произнося эту свою речь в Госплане, что после нее не исчезнут сразу шламовые поля и отвалы, не возродится мгновенно к новому старый Алапаевск, не станут чистыми уральские реки. Но, как известно, впереди дела всегда шло слово. И уральские ученые первыми сказали его с самой высокой трибуны, завоевав на это право широкой и тщательной десятилетней подготовкой.

 

Мы опять сидим с Сергеем Васильевичем в его кабинете. Но сейчас мне не приходится вопросами вытягивать из него рассказ — он говорит сам. Говорит охотно и горячо, потому что не о себе речь, а о большом общем деле, ставшем сейчас делом и его жизни.

Многие задачи, которые были поставлены перед УНЦ при его организации, Вонсовский сформулировал для себя как диалектическое двуединство: сперва должно каждому институту определить свое кредо, свою четкую линию в науке и народном хозяйстве с ориентацией на значимый конечный практический результат, потом объединить эти разные линии в едином мощном русле. И на этой основе, как мечтал еще первый руководитель Уральской «академии» Александр Евгеньевич Ферсман, «создать на Урале не просто Академию наук, но Академию науки и техники». Маломощному УФАНу с локальностью его задача эта была не под силу.

Итак, свое лицо. Собственно, у физиков и математиков с их прямым подчинением академии такая твердая, наработанная годами тематика имелась. Институт математики и механики, занимающийся теориями групп и дифференциальных уравнений, а также процессами управления, за прошедшее десятилетие был удостоен высших наград в нашей науке — двух Ленинских премий. Председатель Интеркосмоса, ныне покойный академик B. Н. Петров, возглавивший выездную сессию академии, проходившую в ИММ, назвал этот институт первоклассным! Институт физики металлов за 70-е годы получил три Государственные премии (одна — Вонсовскому) и, будучи самым старым и мощным в УНЦ — в нем работает почти четверть всех сотрудников центра, — по существу, представляет физическую науку Урала. На выставке в Госплане, где были показаны работы лабораторий ИФМ, президент академии А. П. Александров сказал: «Честь и хвала такому институту!»

 

 

Свои отличные традиции были и есть у Института экологии, что позволило академику Г. И. Марчуку, председателю Государственного комитета по науке и технике, на той же коллегии Госплана заявить: «Ни в одном научном центре страны не уделяется так много внимания экологии, как на Урале».

Сложные задачи стоят перед другими институтами бывшего УФАНа — металлургии, геологии, геофизики, химии и электрохимии. И президиум УНЦ во главе с C. В. Вонсовским начал с главного, как в любом большом деле, — с выработки программы, которая, с одной стороны, четко определила бы задачи каждого института, с другой — объединила бы их вокруг общей цели.

Так родился созданный усилиями всех институтов центра прогнозный научный доклад о развитии производительных сил Уральского экономического района на период до 1990 — 2000 года. Три капитальных, в синих обложках тома примерно по 500 страниц каждый! Первые тома — состояние и перспективы экономики Урала. Третий — сегодняшние результаты уральских ученых и направление их исследований в будущем.

Итак, план-программа деятельности уральских институтов — от общей постановки задач до их конкретных исполнителей — был выработан. Но этого мало: благими пожеланиями вымощена дорога в ад... Надо было доказать жизненность плана, его необходимость. Например, по главной проблеме Урала — собственной сырьевой базе.

Еще 10 — 15 лет назад в «верхних сферах» твердо бытовало мнение: недра Урала истощены, добычу руд здесь надо сворачивать и работать на привозном сырье. Даже в 1974 году, когда М. А. Сергеев выступал на президиуме Академии наук с критикой такого отношения к Уралу, доказывая, что он может и должен работать на своем сырье, то приглашенные туда представители Министерства черной металлургии встали и ушли: мол, пустой разговор.

Но уральцы не отступили. Они создали программу «Недра Урала», стоящую на трех «китах»: глубокой (свыше километра!) добыче полезных ископаемых, освоении найденных уральскими геофизиками богатств Северного Урала и — что особенно важно — комплексном использовании руд. Чтобы осуществить эту программу, только Институт металлургии Уральского научного центра уже разработал свыше десяти новых технологий с аппаратным оформлением.

Со следующих выступлений Сергеева — в Академии наук в Москве (1978) и на Всесоюзной научно-практической конференции по проблемам Урала в Свердловске (1979) — министерские товарищи уже не уходили. Внимали. Поняли: уральские ученые не пустые мечтатели, они делают дело.

Наконец, по инициативе УНЦ при поддержке президиума академии в мае 1980 года собралась известная уже нам расширенная коллегия Госплана СССР, которая закончилась полным триумфом уральцев, если считать триумфом тот «большой хомут, который они надели на себя» (шутливое выражение Вонсовского). Заключая заседание коллегии, председатель Госплана Николай Константинович Байбаков сказал, что развитие Урала — дело первостепенной важности, его нельзя откладывать: «Дайте, товарищи ученые, ваши конкретные предложения для планов восемьдесят первого года и одиннадцатой пятилетки!»

И сейчас — я пишу эти строки в августе 1980-го — более ста предложений УНЦ, всех его десяти институтов уже легли на стол «плановиков». То есть произошел качественный скачок: при своем включении в Государственный план предложения ученых перестают быть просто рекомендациями, они приобретают силу закона — обязательного для всех...

Но уральцам, но Вонсовскому и этого мало. На основе своего прогнозного доклада они работают сейчас над целевой комплексной программой «Интенсификация промышленного производства Урала» (кодовое название — «Урал»), которая будет закончена к 1983 году. Наряду с другими программами (а их свыше 10) она включает и подпрограммы.

Первая — уральские реки. Или обеспечение Урала чистой водой.

Примерно год назад я был на заседании президиума УНЦ, где обсуждалась эта проблема на тревожной ноте. Оказалось, что Урал, столь богатый реками, озерами и прудами, остро ощущает дефицит чистой воды: более четверти всей потребляемой хозяйством и населением воды выбрасывается назад в реки грязной, негодной ни для жизни, ни даже для промышленного использования. Где выход? Может быть, повернуть на юг чистые реки Сибири?

В дискуссию включился и представитель Академии наук, отвечающий за все водоснабжение страны: «Проблема Урала в наших планах не звучала. А сейчас ясно — Уралом надо заниматься...» Но в конце встал Вонсовский и сказал: «Это вопрос не дискуссионный. Без воды ни туды и ни сюды. Нам надо повести борьбу с варварским отношением к воде. Предлагаю создать комиссию во главе с директорами Институтов экологии и экономики, которая бы разработала перспективы ликвидации водного дефицита в нашем экономическом районе...»

— Никакие северные артерии нам не нужны, — говорит сейчас Сергей Васильевич. — Нужно только избавить от грязи собственные реки. Конечно, для этого «только» потребуются усилия сотен предприятий и миллиарды рублей. Однако делать это необходимо. Часть наших предложений мы уже внесли в Госплан...

Вторая большая подпрограмма из программы «Урал» — дальнейшее, широкое и рациональное исполнение природных богатств Урала. О ней мы говорили — она тоже уже в работе.

И наконец, третья подпрограмма — реконструкция всей промышленности Урала. И не только промышленности, но и связанная с ней реконструкция городов и рабочих поселков Урала, недостаточная обустроенность которых привела к неблагоприятной для нас миграции населения: при значительном общем приросте в стране население Урала сокращается, что, естественно, не способствует его расцвету.

В каком же направлении должна идти эта реконструкция? На той же коллегии Госплана М. А. Сергеев сказал: «Наращивание экономического потенциала Урала должно быть основано на самых совершенных технических и технологических эталонах». А кто должен дать эти эталоны? В основном опять она — новая уральская наука!

Работа на этом пути уже идет. Так, в недавно созданном при УНЦ отделе комплексных проблем машиностроения успешно проектируется принципиально новая металлургическая линия, в которой совместятся плавки, разливка и прокатка стали. Эта идея (в ее осуществлении молодому отделу активно помогают «старые» институты: металлургии, физики металлов, математики и механики) в корне меняет всю прежнюю, веками сложившуюся технологию и сулит огромный эффект: выход проката возрастет в полтора раза!

Кстати, этот новый отдел создан по инициативе Вонсовского и Сергеева, пригласивших к его руководству замечательного советского машиностроителя члена-корреспондента Академии наук Георгия Лукича Химича. Сейчас в отделе действует несколько самостоятельных лабораторий, а через год-два он обещает перерасти в отдельный институт. «Урал — это не только металл, это машины, и без академического машиностроительного института жить не может» (Вонсовский) .

Он же, Вонсовский, вместе с М. Н. Михеевым, был: «крестным отцом» Ижевского отдела Института физики металлов — первого академического подразделения в Удмуртии. Сейчас там работают шесть лабораторий и более сотни сотрудников. Ижевские товарищи ставят вопрос о превращении отдела в Удмуртский филиал Академии наук, для чего просят помощи у свердловчан: оборудованием, кадрами, особенно математиками и экономистами. Я был на заседании президиума УНЦ, где обсуждался этот вопрос.

Член-корреспондент Михаил Николаевич Михеев (ИФМ): «Мы этот отдел создали, отдав туда своих товарищей и свое оборудование, мы должны и дальше ему помогать. Я думаю: вопрос о создании в Удмуртии самостоятельного филиала назрел...»

Академик Николай Николаевич Красовский (ИММ): «Мы тоже не отказываемся помочь ижевцам. Создайте условия, и наши молодые математики к вам приедут...»

Академик Виссарион Дмитриевич Садовский: «А я думаю, о филиале в Удмуртии говорить рано! Чем завоевал авторитет наш ИФМ? Строгой научной основательностью своих работ. Будем надеяться, что и ижевцы будут следовать в этом традициям ИФМ».

Спор был бурный, но над ним поднялся и ввел его в русло спокойный и четкий голос дирижера. Голос председателя президиума: «Отдел, конечно, работает, и успешно. Этот участок академической науки в Удмуртии надо развивать. Но без кавалерийских наскоков. Нужна хорошая артиллерийская подготовка и танковый рейд. И никаких красивых, но нереальных разговоров «а lа Манилов» — «хорошо бы построить мост» — не надо. Нужны серьезные исследования, которые бы явились фундаментом для будущей науки Удмуртии».

Примечательная речь! И по образам, и по сути. В организационной работе Сергей Васильевич — строгий реалист. Планы должны вытекать из дела и подтверждаться делом. Это вовсе не сухое делячество, которым, словно броней, окружают себя иные администраторы. Административная работа приносит ему и большие радости, и серьезные огорчения. И он не скрывает их. Я видел, бывая на строительных оперативках в УНЦ, которые вел Вонсовский, как темнело его лицо, как близко к сердцу принимал он обидные задержки в сооружении нового академического городка в зеленом массиве па юго-западе Свердловска, куда в 81-м году должны переехать Институты геофизики и металлургии.

Но как он умеет радоваться успехам и победам! С каким волнением он разрезал красную ленту на дверях прекрасной биофизической лаборатории Института экологии, построенной в поселке Заречном, рядом с Белоярской атомной станцией. Эта лаборатория, в создание которой вложил много сил покойный академик С. С. Шварц, будет изучать влияние радиации на биосферу. Добром помянув Станислава Семеновича, Сергей Васильевич тогда сказал: «Задача нашей лаборатории, все будущее ее — охрана природы, защита здоровья и жизни людей!» Этот гуманистический аспект, я думаю, соберет, и не раз, в ее стенах ведущих биологов и биофизиков страны!..

Гуманистический аспект является главным и во всей деятельности академика С. В. Вонсовского на его высоком посту. Но как же все-таки произошло превращение скромного и в общем-то тихого физика в крупного руководителя, во влиятельного дирижера уральской науки? По-моему, никакого секрета здесь нет. Его, как и в поисках физических истин, в государственной деятельности ведет долг. Вечный долг перед людьми. И он с такой же радостью садится по утрам за свой председательский стол, как в часы отдыха — за любимое старое пианино.

Вспомним в связи с этим опять Александра Блока, променявшего тихую роль поэта-символиста на тревожные обязанности певца революции: «Не забывай долга — это единственная музыка. Жизни и страсти без долга нет».

 

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Этот вопрос задается для того, чтобы выяснить, являетесь ли Вы человеком или представляете из себя автоматическую спам-рассылку.