Летят за днями дни,

и каждый час уносит

Частичку бытия..

Пушкин

 

В вопросах, которые выдвигает учение о календаре, можно оставить в стороне все то сложное и трудное, что связано с самой сущностью понятия времени, о чем так много рассуждали философы и о чем так глубоко поучают теперь физики. Мы принимаем, как данное, смену вечно бегущих дней и ставим задачу выяснить приемы, выработанные для наиболее удобного их счисления, а вместе с тем и для наиболее простого измерения сравнительно длинных промежутков времени. Обе задачи возникают только на довольно высоком уровне культурного развития, когда является сознательная потребность в точном и определенном ответе на вопрос: когда произошло такое-то событие, сколько времени с тех пор прошло? Когда наступит такое-то явление?

Если я говорю, что 23 сентября 1846 г. д-р Галле в Берлине, по предвычислению Леверье, открыл планету Нептун, или что 19 июня 1936 г, в России будет видимо полное солнечное затмение, я пользуюсь систематическим календарным счислением, и оно с непререкаемой отчетливостью выделяет день первого события из всего ряда предшедших ему и следовавших за ним дней и позволяет в будущем отличить заранее назначенный день затмения от всех смежных с ним. Мы так привыкли пользоваться календарем, что даже и не вполне отдаем себе отчет, как велика в нашей жизни и во всем нашем мышлении роль упорядоченного счета времени; между тем, нетрудно видеть, что никакая культура невозможна без него.

Каким образом психологически мыслима такая система счисления? Она допустима, как кажется, только при постоянной и живой связи календаря с внешней природой. Есть огромное различие в счете времени и в счете или измерении каких-либо иных предметов или величин, встречающихся в повседневном опыте, например в измерении расстояния между двумя пунктами. Ибо дорога, которую мы мерим, существовала и будет существовать до и после процесса ее измерения, но каждый день, который мы нумеруем или считаем, исчезает в прошлом и не возвратится никогда. Но если в нас говорит уверенность, что то или иное явление природы через некоторый и небольшой, сравнительно с продолжительностью человеческой жизни, промежуток времени повторится вновь, а затем возвратится снова через такое же число дней и так далее без конца, то естественно будет начинать и кончать счет дней именно на таком периодическом явлении: оно будет служить и конечным и отправным пунктом счисления. Этим путем, именно путем искания в природе достаточно ярких и хорошо обозначенных периодических явлений, и шли все культурные народы в деле построения календаря. Напротив того, всякая манера счета, не связанная непосредственно с внешней природой, может состоять только в монотонном начислении дней, и на большие интервалы времени она представляется нам невозможной психологически.

Когда Дарий, царь персов, шел походом на скифов, он оставил отряд греков для охраны моста, построенного через Дунай, и сказал: «Возьмите этот ремень и, начиная с того дня, как я пойду на скифов, развязывайте на нем каждый день по одному узлу; если за этот промежуток времени я не вернусь и минует число дней, означенное узлами, плывите обратно на родину». Этот наивный рассказ древнего Геродота поучителен: Дарий заменил для своих солдат всякий календарный счет приспособлением, которое позволяло им вести счет дням, их не считая, — считать, очевидно, должен был лишь тот, кто завязывал узлы. Безразлично, сколько было узлов на веревке, и неизвестно, как справились греки с этой нехитрой операцией. Но, несомненно, что из таких веревок систематического и жизненно приемлемого счисления создать нельзя.

Для него нужны опорные точки в чем-то, лежащем вне человека и вне тех приспособлений, которые он может изобрести. Даже и те полудикие племена, которые еще не дошли до понятия года, оценивают время по смене сухого времени и периода дождей, характерных ветров (муссонов), по созреванию плодов, по появлению или исчезновению насекомых и птиц — примеры этому показывают этнографы. Но все эти неясно определенные климатические периоды тоже еще недостаточны для упорядоченного счета времени, ибо кто говорит период, тот должен требовать, чтобы его начало и конец можно было отметить с совершенной определенностью, с тем чтобы длина сколь угодно большого числа таких периодов допускала точное численное сравнение.

С этой точки зрения один из самых значительных этапов культурного развития был пройден тогда, когда было усвоено, что подобные периоды можно и нужно искать среди явлений звездного неба; Солнце, планеты, Луна, звезды повторяют перед человечеством бессчетное число раз правильное чередование своих явлений; в очень отдаленные эпохи человек научился за ними внимательно следить. Руководили ли им здесь практические потребности жизни, именно желание найти в периодах небесных явлений неизменные единицы для измерения больших интервалов времени, или  же в нем говорили запросы отвлеченного знания, стремление распознать численные соотношения в движении небесных светил, или же и то и другое вместе, этого сейчас установить нельзя. Но очевидно только одно: первоначальное развитие астрономии совершенно неотделимо от развития календарных систем. Для вавилонян и греков, главных учителей в настоящем вопросе, это было одно. Таким образом, годовой круг Солнца, месячное обращение Луны, а у некоторых народов 12-летний круг Юпитера стали основными единицами календарного счета; каждое возвращение Солнца к равноденствию, каждое новолуние или возвращение Юпитера к тому же созвездию служили отправными точками в этом счислении, которое от каждого подобного явления могло спокойно и уверенно снова идти вперед.

Где и как была впервые осуществлена связь календаря с астрономическими фактами? На этот вопрос археология и хронология ответа еще не дают.

В Англии, по дороге между Бристолем и Солсбери, сохранился удивительный памятник доисторического периода: огромные камни-монолиты, по пяти метров величиной, расположены в виде сложной фигуры; когда-то они стояли в правильном порядке, образуя два круга: внешний из 30 камней, связанных поверху каменными балками, и внутренний из 40 камней меньшего размера; внутри последнего намечаются еще два ряда камней, расположенных в виде двух концентрических, открытых со стороны северо-востока, подков; в средине всей группы отдельный огромный камень; наконец, на некотором расстоянии от внешнего круга, следовательно, вне всей фигуры и тоже на северо-восток от нее, стоит еще один отдельный монолит. Подмечено, что человек, стоящий у среднего камня и смотрящий на внешний, увидит приблизительно в этом направлении восход Солнца в день летнего солнцестояния. Таким образом, центр сооружения и отдельный монолит как бы определяют ось всего сооружения, и эта ось оказывается направленной приблизительно к той точке горизонта, у которой останавливаются восходы Солнца в дни солнцестояния. Мало того, вычислено, что приблизительно за 1.700 лет до н. э. Солнце в те же дни должно было в точности восходить в отмеченном направлении.

Случайное ли это совпадение или обдуманное? Мог ли первобытный человек1 ориентировать свое сооружение по Солнцу? Познавал ли он периодичность солнечного года с такой отчетливостью, что сумел провести на Земле направление, которое безошибочно указывало ему момент возвращения Солнца к солнцестоянию? На эти вопросы археология, как сказано, ответа не дает, и в настоящее время она тщательно избегает тут поспешных выводов. Но если только мы ответим на поставленный вопрос утвердительно, то должны будем признать, что первобытный строитель осуществил в основной идее солнечный календарь; все остальное было делом усовершенствования и улучшения его техники.

Но на пути этого развития надо было преодолеть два огромных затруднения.

Первое: указанные повторения небесных явлений грубо подмечаются всяким, кто только вообще ими интересуется; но чтобы определить их точно и, если можно сказать, «остро», нужен длинный ряд умелых наблюдений, математически понятых и обработанных. Считая от одного новолуния к другому и ведя точный счет дням и часам соответственного промежутка, убеждаемся, что следующие друг за другом периоды между собой неравны; то же и в отношении других наблюденных небесных явлений: движения тел Солнечной системы неравномерны — в этом основная трудность их изучения; нужно умело комбинировать полученные результаты, чтобы вывести некоторую среднюю, важную в календарном деле, длину интервала. Все это составляет задачу астрономии: это процесс определения основных астрономических постоянных, связанных с движением Солнца, Лупы и планет; в существенных для календаря чертах этот процесс был закончен греческой и вавилонской наукой в III или IV веке до н. э.

Второе: календарная единица, например год, месяц, проста и удобна только тогда, когда она заключает в себе целое число дней. Но периоды, найденные из астрономических наблюдений, никогда не выражаются в днях целым числом. Поэтому календарная единица неизбежно выходит ошибочной против своего астрономического прообраза; с течением времени эта ошибка накопляется и календарные даты уже не соответствуют астрономическому положению вещей. Как выравнить эти расхождения? Это задача чисто арифметическая; она ведет к установлению календарных единиц с неодинаковым числом дней (например, 365 и 366, 29 и 30) и к определению правил их чередования; в более глубокой трактовке она соответствует выражению дробного числа через наиболее простые дроби, с наименьшими возможными знаменателями; с этой стороны данная задача полна интереса и по настоящий день.

Как только оба указанных затруднения превзойдены, календарная система является законченной. Она получает свое течение как бы независимо от астрономии: только при таком условии она может быть не только правильной, но и общепринятой. Обращаясь к календарю, мы вовсе не должны каждый раз сосредоточиваться на тех астрономических фактах и соотношениях, из которых он выведен. Календарь, который остается в постоянном соприкосновении с астрономией, делается громоздким и неудобным; примером такой системы является индусский календарь. В нем счисление ведется по солнечным месяцам, длина которых колеблется в связи с неравномерной скоростью движения Земли вокруг Солнца; помимо этого, ведется счет лунных месяцев, продолжительность которых также варьируется и вычисляется по астрономическим правилам; кроме солнечных дней, существует еще счет по лунным дням, длина которых полагается равной одной тридцатой части продолжительности данного лунного месяца; ко всему этому присоединяется еще счисление лет по движению Юпитера.

Получается нечто большее, чем нужно для календаря, и нечто значительно меньшее, чем нужно для точной астрономии; система бесполезно усложняется и лишается арифметической простоты; подобных календарей, ввиду их сложности, мы в дальнейшем не рассматриваем и ограничимся классическими системами, созданными в общих чертах Египтом, Вавилоном и Грецией.

Помимо задач астрономических и арифметических, в календарь  долгое  время   вводились  задания   совершенно иного характера; в течение многих веков предполагалось, что тот, кто знает численные соотношения в движениях небесных тел, тот должен быть сведущ и в ходе земных событий; он должен разбираться в судьбах людей; отсюда возникла чрезвычайно сложная болезнь, которой духовно переболело человечество: астрология. Ее колыбель в Вавилоне; западный мир усвоил ее после культурного столкновения с Востоком,  после эпохи  походов Александра Македонского; с тех пор поколения людей, от Левконои, подруги Горация («Nec babylonios temptaris numeros» — над вавилонскими вычислениями не задумывайся!), и до Татьяны у Пушкина («Мартын Задека, глава халдейских мудрецов, гадатель, толкователь  снов»),— искали в численных выкладках вавилонской или халдейской науки ответа на самые сокровенные свои запросы, но весьма редко видели то, что в ней было действительно заложено, а именно — первооснову познания гармонических законов мироздания. Исходя из каких-то совершенно фантастических вычислений, календарь предсказывал погоду на 100 лет вперед (в России — Брюссов календарь); устанавливал удачные и неудачные, а у римлян даже и полуудачные дни; словом, он должен был ориентировать людские дела и дни в самых многообразных направлениях,  не ограничиваясь одной лишь — выражаясь современным языком — «арифметизацией» времени, в чем заключается его единственная, но бесконечно важная задача.

К числу таких календарных элементов не астрономического, а, вероятно, астрологического характера, принадлежит и семидневная неделя; история ее через Иудею — Вавилон — Рим — христианство, несомненно, поучительна; но в календарных системах, астрономо-арифметическое значение которых сейчас очерчено, это есть элемент побочный и вспомогательный, и на его связи с прочими элементами счисления нам не придется останавливаться.

Еще одно замечание: в хронологии, т. е. науке, специально изучающей все формы счисления времени и устанавливающей их взаимное соотношение, основной единицей является день. Более точное определение этого понятия относится к области астрономии; оно было формулировано уже тогда, когда развитие календарей в их основных чертах было закончено; теперь мы понимаем под этим термином единицу времени, определенным образом скомбинированную из явлений суточного вращения Земли и ее годичного обращения вокруг Солнца: за среднюю величину дня, точнее, за средние солнечные сутки принимается промежуток времени, который отделял бы два полудня в том случае, если бы движение Земли вокруг Солнца происходило в плоскости земного экватора и притом всегда с одной и той же средней скоростью, равной среднему значению этой скорости в действительном обращении Земли.

Определенная таким образом величина есть абсолютная постоянная, ибо, создавая это понятие, мы в указанных движениях выделяем части, строго пропорциональные времени. В этой основной единице измеряются все прочие интервалы времени; для малых промежутков средний солнечный день делится на часы, минуты и секунды; далее, сколь угодно большие промежутки времени можно выражать в днях, без всякого внутреннего противоречия. Поэтому в вычислениях хронологического и астрономического характера главное, что нужно знать, это число дней, т. е. число средних солнечных суток, протекших от одного момента до другого.

Тут возникает задача, в сущности обратная календарной: фиксировав оба момента в любых системах счисления, найти промежуток времени между ними; ясно, что здесь самым простым методом решения является переход от календаря к непосредственной нумерации дней от какого-либо произвольного начала. Так, если я знаю, что первый момент произошел в день № 2.383.208, а второй в день № 2.419.8662, то непосредственно заключаю, что промежуток между ними есть 36 658 дней; в этом случае для хронолога совершенно безразлично, что первый момент соответствует дате 21 Кислев 5573 г. в счете иудеев или 4 Фримера 21 года Французской республики, а второй 2 Чайтра 5014 г. Калиюги индусского счета или 1 Джумада I 1331 г. магометанской эры. Все системы счисления с этой точки зрения являются только своеобразными сетками, накинутыми на беспрерывно текущую последовательность дней как уже бывших, так и имеющих еще наступить. К изложению принципов устройства подобных сеток мы и должны сейчас перейти.

  • 1. Сооружение это (Стонхендж) относится к концу неолитического или началу бронзового периода.
  • 2. Такой счет принят в хронологии под названием счета в юлианских днях; первый из указанных дней есть 25/XI 1812 г., второй — 8/IV 1913 г. н. ст.

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Этот вопрос задается для того, чтобы выяснить, являетесь ли Вы человеком или представляете из себя автоматическую спам-рассылку.