«Не упускал случая высказаться». Автор С. Е. Резник

Утром 19 октября 1913 года у Ильи Ильича Мечникова случился сердечный припадок. Боль в груди была такой сильной, что Мечников ждал смерти в лю­бую минуту. Но когда Ольга Николаевна вошла к нему в комнату, она застала мужа не в постели, а за пись­менным столом.

Бледный, тяжело дыша, Илья Ильич что-то стреми­тельно заносил на бумагу...

Он не знал, что не умрет в этот день. Не знал, что не умрет через месяц и через год, что еще почти три года отпущено ему судьбой. И каждый раз, как только острая боль пронзала сердце, он судорожно хватался не за грудь, а за карандаш... Последнюю запись он уже не мог сделать сам и продиктовал жене.

Так появилось не главное и не наиболее значитель­ное, но самое характерное для Мечникова произведе­ние — его «Записи самонаблюдений». Он не делал заве­щательных распоряжений. Не жаловался на то, что уми­рает. Не вымаливал у бога местечка в райских кущах. В загробную жизнь Мечников не верил с гимназических лет и перед лицом смерти ни мало не сомневался, что ждет его полное уничтожение.

Смерть, однако, его не страшила. Так он говорил жене, так говорил друзьям, это же он сказал нам, по­томкам, в своих предсмертных записях.

Из всего, что сделал Мечников, его работы о старо­сти и смерти занимают особое место. В них много спор­ного, надуманного и просто ошибочного. Но они же под­купают широтой воззрений, глубокой убежденностью ав­тора в своей правоте, и, главное, большим философским содержанием.

Мечников стремился не к тому, чтобы «вытянуть прозябание человека на земле эдак лет до 125», как пи­сал о нем один бойкий фельетонист, — он хотел изгнать из души человеческой страх смерти, сделать жизнь дол­гой и радостной. Мечников считал, что инстинкт жизни, инстинкт самосохранения не постоянен. В молодости он развит слабо, в зрелом и пожилом возрасте достигает расцвета, в старости же должен опять ослабевать, по­степенно сходить на нет и даже переходить в свою про­тивоположность — в инстинкт смерти, когда появляется потребность умереть, точно так же, как после тяжелого трудового дня хочется поскорее заснуть.

В действительности ничего подобного наблюдать Мечникову не приходилось, но он был убежден, что ви­ною тому преждевременная старость, преждевременная смерть, наступающая тогда, когда человек еще не исчер­пал всех ресурсов, отпущенных его организму природой.

Придя к заключению, что жизнь человеческая уко­рачивается из-за медленного отравления ядами гнилост­ных бактерий, гнездящихся в толстой кишке, и что бак­терии эти можно изгнать, если постоянно употреблять кислое молоко, Мечников разработал «правильный» гигиенический режим и испытывал его на себе в течение последних 18 лет жизни.

Целебные свойства кислого молока ныне вряд ли можно отрицать. Не случайно кефир входит в состав мо­лочных смесей, которыми подкармливают младенцев. Но младенцам дают кефир не для того, чтобы отсрочить их старость...

Механизм старения не сводится, конечно, к деятель­ности гнилостных бактерий — Мечников трактовал слож­нейшую биологическую проблему слишком односто­ронне.

Однако не может не вызвать глубокого уважения страстная убежденность Мечникова, его стремление соб­ственной жизнью доказать правильность своей теории смерти.

Он умер в 71 год. Возраст почтенный, но далеко не достигающий тех пределов долголетия, которых, соглас­но своей теории, Мечников должен был достичь. Какой же тогда прок в его простокваше?

Илья Ильич предвидел этот вопрос. На него и отве­чал в предсмертных наблюдениях над самим собой.

Он уверял, что наследственно не предрасположен к долголетию, и если бы не гигиенический режим, то умер бы значительно раньше. Он уверял, что жизнь свою про­жил в ускоренном темпе. Напоминал, что свой режим стал применять уже в пожилом возрасте, — так «оправдавался» ученый за свою раннюю смерть.

Главное же, что доказывал Мечников, — это то, что его покинул страх смерти, а следовательно, свой жизненный цикл он прошел до конца... Эту мысль он варьирует многократно во всех предсмертных записях, точно сам не вполне верит в нее, а, главное, боится, что ему не поверят другие.

Так, стоя одной, нет, уже обеими ногами в могиле и превозмогая острую сердечную боль, Илья Ильич спешил досказать свои самые дорогие мысли, доспорить с воображаемыми оппонентами.

Что ж, он только оставался самим собой, ибо, говоря словами его ближайшего друга французского ученого Эмиля Ру, он «никогда не упускал случая высказаться».

Первый цикл лекций Илюша прочел в девятилетнем возрасте. Прочел, несмотря на то, что лекции эти ему дорого обходились. Ибо братья, сестра, другие ребятишки предпочитали играть в обычные детские игры, нежели внимать разглагольствованиям самого младшего из них. Чтобы собрать непоседливую аудиторию и заставить ее слушать, Илюша... платил каждому по две копейки. Это был, по-видимому, единственный в мире лекторий, в котором лектор платил слушателям за внимание.

Позднее, когда Илья стал гимназистом, он лекций товарищам уже не читал: карманные деньги тратил на книги. Однако и здесь он «не упускал случая высказаться», так что за ним прочно закрепились две клички: «Боганет» и «Проповедник». Казалось бы, взаимоисключающие друг друга, они точно определяют характер юного Мечникова. Ибо, отвергнув религию, юноша страстно проповедовал антирелигаю.

И. И. Мечников оставил неизгладимый след по крайне мере в трех областях науки.

Зоолог по образованию, он вместе с А. О. Ковалевским заложил основы сравнительной эволюционной эмбриологии. Именно Мечников и Ковалевский, изучая зародышевое развитие различных типов беспозвоночных животных, доказали их родство между собою и с позвоночными. Опираясь на учение Дарвина, они выстроили генеалогическое древо животного царства, и если последующие поколения ученых вносили изменения в начертанную ими схему, то изменения эти касались частностей, но не принципов.

В начале 80-х годов Илья Ильич выдвинул фагоцитарную теорию иммунитета. Необходимость защищать свои взгляды заставила его углубиться в бактериологию, и вскоре он стал одним из ведущих бактериологов мира. Мечников внес важный вклад в изучение брюшного и возвратного тифов, холеры, туберкулеза, сифилиса и других инфекционных болезней.

Уже в пожилом возрасте он занялся изучением старости и смерти, и работы его стоят у истоков современной геронтологии и гериатрии.

Илья Ильич был убежден, что именно с развитием науки связано все будущее человечества. От того, как глубоко наука сможет заглянуть в тайны природы, и от того, как широко добытые учеными знания распространятся в обществе, зависит, по мнению Мечникова, будущее счастье людей.

Добыванию истины и ее распространению Мечников и посвятил свою жизнь. О науке он мог говорить когда угодно, где угодно и сколько угодно. Он охотно отвлекался от своих текущих исследований, чтобы написать популярный очерк, дать интервью для газеты или выступить с публичной лекцией.

За долгую жизнь Илья Ильич прочитал тысячи лекций и докладов. К сожалению, далеко не все они сохранились, но и то, что мы знаем о них, позволяет воссоздать облик Мечникова-лектора, Мечникова-пропагандиста.

Профессор Г. Е. Афанасьев, посещавший публичные лекции Мечникова, писал жене Ильи Ильича: «Мечников был виртуоз, который говорил с такой кристаллической ясностью, что слушателю начинало казаться, что все это и он мог бы вперед сказать и что в этом и сомневаться невозможно. Когда он характеризовал процесс борьбы фагоцитов с болезнетворными бациллами, то эта борьба становилась такой яркой, что получалось чувство, как будто близко к вам существа борются с ихними и вместе с вашими врагами. Когда же в заключение Илья Ильич захватывал эту борьбу на пространстве тысячелетий, чуть ли не с начала мироздания, и когда он выяснял, как человек с его наукой выступает в этой борьбе на стороне фагоцитов и что из этого может выйти, то получалась такая колоссальная картина, что у меня дух захватывало и мурашки шли по спине от этого необъятного размаха мысли...»1.

Как всякий опытный лектор, Илья Ильич пользовался, по-видимому, своими отработанными приемами. К лекциям он тщательно готовился, продумывал заранее тему, план, отбирал материал, выбирал способ аргументации, подготавливал препараты для демонстрации. Однако главная причина его успеха — «в необъятном размахе мысли»...

О чем бы ни читал Мечников, он никогда не ограничивался изложением уже известного, отстоявшегося в науке. Каждая его лекция была подчинена определенной главной идее, — той идее, какую наиболее важно, по мнению лектора, в данный момент сообщить аудитории.

Мечников редко записывал свои лекции, в этом и не было смысла, так как во время чтения он много импровизировал, мысли и обобщения нередко рождались прямо в аудитории. Илья Ильич читал очень увлеченно. В одесском Новороссийском университете, где Мечников 12 лет возглавлял кафедру зоологии, студенты рассказывали друг другу случай, как профессор однажды по ходу лекции решил продемонстрировать препарат, но оказалось, что тот заранее не был доставлен в аудиторию. Он быстро сошел с кафедры и, продолжая читать, отправился в лабораторию, а когда вернулся, то продолжал говорить с таким видом, будто бы не покидал аудиторию.

Действительно ли был такой случай или его придумал кто-то из студентов, но важно, что это рассказывали, в это верили, значит это было правдоподобным, такое могло случиться. Увлеченность лектора передавалась слушателям. В этом одна из причин его успеха.

В годы преподавания в Новороссийском университете к Илье Ильичу часто обращались с просьбой прочесть публичную лекцию в пользу нуждающихся студентов, в пользу студенческой кассы взаимопомощи или другой какой-нибудь благотворительной организации. Мечников никогда не отказывался. Так появились многие его лекции, некоторые из них были опубликованы и впоследствии Илья Ильич включил их в свою книгу «40 лет искания рационального мировоззрения».

В 1886 году Илья Ильич приходит к мысли о необходимости создать в Одессе бактериологическую станцию. Один из ближайших его учеников Н. Ф. Гамалея отправляется в Париж к Пастеру, чтобы освоить методику прививок против бешенства, а сам Мечников начинает нелегкую борьбу за создание станции. Одно из главных средств этой борьбы — пропагандистская деятельность.

Мечников ведет индивидуальные беседы с влиятельными людьми. Делает доклады в Обществе одесских врачей, пишет статьи в газету «Одесский листок», выступает с публичными лекциями, в которых рассказывает о программе деятельности будущей станции.

В июне 1886 года впервые прививка пастеровской вакцины против бешенства была сделана вне Парижа. Это произошло в Одессе. Одновременно под руководством Мечникова развернулись исследования в самых разных направлениях.

На станции Мечников организовал холерные курсы, на которых обучал врачей бактериологическим методам диагностики холеры. Курсы возникли в связи с тем, что в Австро-Венгрии вспыхнула эпидемия холеры и появилась опасность ее заноса в Россию. Как только опасность миновала, Мечников ликвидировал холерные курсы и основал вместо них бактериологические. За два года здесь прошли обучение свыше пятидесяти врачей. Это первое поколение бактериологической школы Мечникова.

Один из ближайших учеников Ильи Ильича Я. Ю. Бардах вспоминал: «Научная работа его самого, руководство, участие и контроль научных работ ассистентов, учеников, чтение лекций по микробиологии, организация и ведение холерных курсов, доклады в Обществе одесских врачей, участие в губернском съезде санитарных врачей, беседы с многочисленными городскими и земскими деятелями всего Юга России, с врачами, местными и приезжими, публичные лекции — весь день протекал в этой кипучей работе» 2.  Как видим, пропагандистской работе заведующий бактериологической станцией уделял очень много времени.

О его публичных лекциях Я. Ю. Бардах пишет особо:

«Лекции привлекали особое внимание. Слушать И. И. приезжали из других городов. Выдающийся лекторский талант при глубокой научности и чрезвычайная простота и доступность изложения, свежесть, яркость и широта мысли, затрагиваемые в лекциях вековечные проблемы жизни, захватывали слушателей. Заканчивались эти лекции страстной апологией науки. Она является могущественным орудием прогресса. Еще долго, долго после окончания лекции слушатели шумной взволнованной и восторженной толпой окружали И. И.»3.

Мечников иногда жаловался, что публичные лекции отрывают его от научной работы. Но охота пуще неволи. «Я думаю, — замечает Я. Ю. Бардах, — что он любил эти лекции. При его необыкновенно живом темпераменте ему необходима была время от времени живая реальная связь с аудиторией». К сожалению, от научной работы в годы заведования бактериологической станцией Мечникова отрывали не только лекции. Слишком велик был страх обывателей, веривших нелепым слухам, будто станция распространяет болезни. Слишком велико было недоверие многих врачей к новой науке.

Слишком настороженно вели себя городские власти, то и дело засылавшие на станцию комиссии, дабы выискать какие-либо упущения, издававшие нелепейшие циркуляры и предписания, которые только мешали работать. В конце концов Мечников не выдержал. Он оставил станцию, оставил Россию, благо приютить его вызвался сам Луи Пастер.

Поселившись в Париже, Мечников мог, наконец, полностью отдаться своим исследованиям. Его лаборатория в Пастеровском институте — его крепость, башня из слоновой кости, в которой он мог, наконец, сосредоточиться на своих научных исследованиях.

Но уединенная работа не в характере Ильи Ильича. В институте Пастора он обзаводится множеством учеников. Вместе с Эмилем Ру организует курсы по микробиологии, на которых читает лекции о своей теории воспаления. Он активнейший участник почти всех международных конгрессов. И один из популярнейших лекторов.

Пропагандистская деятельность Мечникова особенно усиливается в заключительный период его научной деятельности, когда центральное место в исследованиях заняли проблемы старения. Он читает десятки лекций в разных городах и странах на русском, французском, немецком языках. Он рассказывает о микробах, населяющих наш кишечник, о том, как с ними бороться, о кислом молоке и о многом-многом другом. В эти же годы Мечников читает публичные лекции по проблемам борьбы с холерой, сифилисом, туберкулезом, тифом, по многим общебиологическим проблемам, проблемам личной и общественной гигиены.

В 1906 году Илья Ильич прочел цикл публичных лекций в Харбине (Великобритания), и вскоре они были изданы отдельной книжкой в Лондоне на английском языке. В предисловии к этой брошюре видный английский биолог, друг Мечникова Рей Ланкэстер писал: «Читатель должен рассматривать эти лекции как обзор мыслей и методики работы одного из величайших людей науки — истинного благодетеля своей расы, но прежде всего изыскателя, полного всепоглащающего рвения раскрыть тайны природы»4.

В 1908 году Илье Ильичу Мечникову за исследования в области иммунитета была присуждена (вместе с Паулем Эрлихом) Нобелевская премия. В мае 1909 года Илья Ильич поехал в Стокгольм на торжественную церемонию вручения премии, а оттуда приехал в Россию. Это была триумфальная поездка. Внимание всей России в течение трех недель было приковано к Мечникову. Для Ильи Ильича это были три недели неустанной пропагандистской работы.

В Петербурге Мечников посещает больницы, лаборатории, ночлежные дома, заседает в санитарной комиссии; на вечере, посвященном его чествованию, читает лекцию о холере; посещает Женский медицинский институт, где произошел импровизированный диспут об эффективности противохолерных вакцин; на соединенном заседании всех отделений Общества охранения народного здоровья посвящает большую речь борьбе с возвратным тифом; на заседании микробиологического общества выступает в прениях по всем докладам. И это не считая десятков интервью журналистам, торжественных обедов, весьма тягостных для его привыкшего к строгой диете желудка...

В Москве Мечников читает лекцию о кишечной флоре человека, посещает женские медицинские курсы и дает интервью, доказывая журналистам правильность своего гигиенического режима, благодаря которому, как заверял Илья Ильич, он в свои 64 года чувствует себя более бодрым и крепким, нежели в 35 лет.

Разразившаяся в 1914 году мировая война нанесла глубокую душевную травму Мечникову. Он, всю жизнь проповедовавший силу науки, силу человеческого разума, веривший, что добываемые учеными знания будут служить благу людей, стал свидетелем того, как вся мощь современной ему науки стала использоваться для массового уничтожения их. Ученый тяжело переживал это безумие, настолько тяжело, что, когда Мечников умер, его называли еще одной жертвой войны.

И все-таки глубокая вера в человеческий разум не поколебалась в нем. «Если справедливо, как это часто утверждают, что нельзя жить без веры, то последняя не может быть иной, как верой во всемогущество знания». Этими словами Илья Ильич Мечников завершил одно из самых значительных своих произведений — книгу «Этюды о природе человека»5.

Книга эта вышла в свет в 1903 году, когда Илья Ильич был еще в расцвете сил. Позднее он не раз перерабатывал это произведение, однако приведенные выше строки сохранил неизменными и в последнем прижизненном издании...

Статья из сборника: Этюды о лекторах, М., «Знание», 1974. Составитель Н.Н. Митрофанов.

• 1. А. Н. Мечникова. Жизнь Ильи Ильича Мечникова. М. — Л., Госиздат, 1926, стр. 80.
• 2. Я. Ю. Бардах. Воспоминания об И. И. Мечникове. — «Врачебное дело», 1925, № 15 — 17, стлб. 1198.
• 3. Я. Ю. Бардах. Воспоминания об И. И. Мечникове. — «Врачебное дело», 1925, № 15 — 17, стлб. 1199.
• 4. И. И. Мечников. Академич. собр. соч., т. IX, «Медицина», 1955, стр. 88.
• 5. И. И. Мечников. Академич. собр. соч., т. XI.